— Завтра, — сказал иссохший от жары маленький механик, — нам пришлют новый радиатор из Истона.
Бренда подумала, что он похож на вяленого хоббита.
— Целый новый радиатор? — Возможно, привлеченный ее отчаянием, Дэвид взобрался на бампер и даже спрятал игру в карман. В сумрачном гараже было градусов на двадцать прохладнее, чем на раскаленной улице, где температура дошла уже градусов до 105 по Фаренгейту. Древний вентилятор колыхал квитанции и потрепанные каталоги, сонно помахивая лопастями.
Автомобильный хоббит поднял правую бровь.
— Может, я и смог бы его заклепать, но ведь это уже пробовали, правда?
— На самом деле я пробовала воспользоваться жидкостью от протечек радиатора.
— А потом рванули через Аризону и Нью-Мексико в июле? Толково.
Бренда подавила вспышку бешенства. Она зависела от этого гнома. Кроме того, он был прав.
Снаружи микроавтобус с надписью «Калифорнийский университет, Лос-Анджелес» подъехал к заправочной станции. Дэвид вышел посмотреть. Из машины вылез тощий долговязый человек в очках с роговой оправой и бледной шелушащейся кожей. Он напомнил ей очкастого аиста.
— Ну что ж, тогда завтра. — Бренда не спускала глаз с сына. О чем она беспокоилась? Что этот незнакомец может сграбастать Дэвида, запихнуть в автобус и укатить с ним в Страну Небывалию? Дэвид был мал, но проворен, с острыми зубами, имел зеленый пояс в тхэквондо и обладал темпераментом дикой кошки. Обуза для похитителя детей.
— Завтра, — отозвался хоббит. — «У Сэди», вниз по дороге. Мотель, ресторан. Довольно неплохо, — он захлопнул капот ее машины. — Попробуйте, не пожалеете. Цены божеские.
Микроавтобус отъехал. Дэвид посмотрел на нее с вызовом.
— Ну что? Остаемся еще на ночь?
Она провела пальцами по его волосам. У нее угрожающе поднялось давление, и она чувствовала приближение жуткой головной боли. Но какой-то голос внутри нее шепнул: «Это последние летние каникулы у двенадцатилетнего ребенка. И первые после моей смерти. На будущий год ему будет тринадцать. Тинейджер. Конец его детства. Больше такого времени не будет для вас обоих. Прояви же хоть раз гибкость, черт возьми!»
Это был голос Дэррила. Дэррил умер всего двенадцать месяцев назад. Несмотря на развод, несмотря на кошмар последних пяти лет, от него до сих пор оставалась пустота в ее постели, в ее сердце и в ее жизни. Оставалась стена между Брендой и ее единственным ребенком. Дэррил, как обычно, был прав. Она слегка улыбнулась:
— Да. Мы останемся еще на ночь. А что?
