– Отчего же это он в лекарствах не нуждается? – удивился Жилло. Если старый хрен?
– А кто его разберет. Вроде бы и старше всех прочих, а держится бодро. Я бы даже сказал – поразительно бодро... – тут лекарь задумался. Да, в самом деле, как так получилось, что всю Равноправную Думу я перещупал, а этого только в мантии и видел?
– Вы-то, господин граф, как уцелели? – спросил Жилло, наугад нашлепывая густых комьев из похлебки в чью-то протянутую миску.
– Ох, Жилло, сам понять не могу. Когда ты ушел, мы с гвардейцем как-то странно поговорили...
– Он гвардейца идиотом назвал, – наябедничал лекарь. – Ну, идиот он, конечно, и есть идиот, но ведь можно было по-латыни, он бы и не понял... Естественно, кулаками размахались. Я чуть не схлопотал, это в мои-то годы...
Жилло очень хотелось сказать господину лекарю, что если бы и схлопотал, то поделом, потому что не надо предлагать молодому графу из самого что ни на есть захолустья полюбоваться тайком на вышивальщиц из Коронного замка. Но сдержался графский слуга, потому что упреки ничего изменить не могли.
– И так получилось, что я в камин влетел, – загадочно продолжал граф.
Подумав, Жилло прямо-таки увидел внутренним взором полет графа в камин от гвардейского кулака.
– А в камин, оказывается, потайная дверца там выходит, – сообщил лекарь. – Еще похлебки и еще хлеба, Жилло! И луковицу. В толстой башенной стене наверняка должна была быть витая лестница. Вот господин граф прямиком на нее и вывалился! Только с какой стати не вниз, а вверх покатился – этого я по сей день понять не могу!
Остальное Жилло знал.
– Значит, сквозь всю башню лестница проходит... – пробормотал он. Все камины, надо думать соединяет. Наверху – площадка, оттуда вы, господин граф, на карету и прыгали. А вот хотелось бы знать, что внизу...
Переглянулись граф с лекарем – зачем бы Жилло сейчас эта лестница понадобилась? А он опять, в который уже раз, вышивальщицу с длинной косой вспомнил. Ну, не было ему покоя от этой косы в руку толщиной, и все тут! Впрочем, от веселых глаз раскрасневшейся над плитой Денизы тоже покоя не было. И даже белая Лизина шейка тоже запала в какой-то закоулочек его мужской памяти, которая немало подобных картинок накопить успела.
– Ты, Жилло, верно, голову ломаешь, как бы нам побег устроить? догадался граф.
– Над чем же я еще могу ломать голову? – соврал Жилло, потому что для побега эта лестница пригодиться ну никак не могла. А вот то, что соединяла она верхние опочивальни вышивальщиц с мастерской или с их общей спальней, а потом уходила куда-то вниз, сразу наводило на мысли о той красавице, о той соколице сероглазой. Вывести бы ее отсюда!
