— Молока я что-то не хочу; а вот если квас есть холодный, то можно выпить. А дятла, если без крыльев, я тебе, Анисья, отдам. Сейчас их только отрежу.
Сеня отвязал подвешенного за лапки к поясу дятла, отделил на ступеньке крыльца при помощи ножа пестрые красивые крылышки, спрятал их за пазуху, а ставшее от этого маленьким туловище с мотавшейся длинноносою головою передал приятно ему улыбавшейся ведьме.
— Зайдите, Сеничка, в хату. Отведайте кваску, — говорила она.
Волошкевич поправил ружье за плечами и взошел на крыльцо. Пройдя затем через темные сени, он очутился в хате у ведьмы. Там было чисто прибрано; пол подметен. На столе стояла пара белых глиняных кружек и накрытый деревянной дощечкой горшок. Анисья сняла покрышку и налила в одну из кружек густой темной влаги.
— Пейте на здоровье, Сеничка, — сказала она и, когда тот осушил кружку, спросила: — Еще не хотите ли?
— Нет, спасибо.
— Али не вкусен либо не холоден? Сейчас его только со льду сняла…
— Холодный-то он холодный. Да только вкусу в нем не разберешь, и кислоты мало. Переслащен очень.
— Это я в него медку подбавила, — пояснила ведьма.
— А что ты будешь делать с этим дятлом? — спросил Волошкевич.
— Да уж для чего-нибудь приспособлю, — был уклончивый ответ. — Мало ли для чего птицы годны бывают. Не за одни крылышки или мясо знающие люди их ценят… Вот, например, если вы дрозда черного сердце в тряпочку завернете да под изголовье себе положите, вам какая ни есть тайна откроется… Или вот жаворонка если вы подстрелите как-нибудь да лапки его сюда принесете — и мне хорошо будет: от напраслины терпеть не буду и вас за то поблагодарю. Я такой заговор знаю, что ружье ваше без промаха бить будет… Принесите только, а за мной дело не станет…
— А ты и это умеешь?
— Я для вас все сумею. Вы только меня не забывайте. Приносите мне показать птиц, которых набьете, а я вам и ружье заговорю, и слову научу, чтобы зверь к вам в лесу шел и птица летела или чтобы рыба клевала, когда удить будете. За мною дело не станет.
— Ну ладно. Принесу тебе и дрозда, и жаворонка, когда попадутся. А пока прощай!
Анискин гость взял из угла поставленное им там ружье, перекинул его за плечо и вышел из избы.
— Да вы и так заходите, — певуче говорила ему вслед чародейка. — Я вас квасом или молоком угощу…
Но Сеня уже шагал по улице, не чувствуя, как ему вслед смотрят четыре женских глаза.
"Молоко-то у нее пить, пожалуй, не стоит. Его ей черти, говорят, от чужих коров доить помогают… А квас — ничего… квас холодный и сладкий… Приторно даже", — думал молодой охотник, приближаясь к дому, где старая дьяконица давно уже подогревала племяннику остатки обеда.
