Кое-кто понимал, что ведется игра в поддавки, но эта игра не могла быть совсем явной, укрепления, оснащенные сильнейшей артиллерией, оставались грозным препятствием, и никто во Франции в эти часы не мог отдать приказа солдатам оставить эти укрепления без боя.
И опять высшее командование вмешалось в планы корпуса. Генерал неистовствовал. Он воспользовался телефоном в штабе корпуса и соединился с Берлином, как я понял, с Рамфоринхом. Их разговор остался для меня неизвестным, по, быть может, именно в результате этого разговора командующий воздушным флотом не выполнил приказа фон Клейста, командующего группой войск.
Командование сухопутных войск потребовало провести авиационный налет до артподготовки, генерал считал, что это нельзя делать, и просил авиацию для прикрытия наступающих танков. Во всех его расчетах была уверенность, что кто-то в тылу у противника расчистит дорогу танкам.
Ночью развернулись бои, немецкие танки овладели крепостью Седан. Седан пал, но впереди Маас и "линия Мажино". Быть может, здесь, именно здесь их ждут, чтобы остановить этот страшный разбег? Дальше уже было бы поздно.
Генерал нервничал, поминутно запрашивал через офицеров связи разведданные о передвижениях в тылу противника за "линией Мажино". В свободную минуту он вышел из помещения штаба, взглядом пригласив меня за собой.
— Мы сделали все возможное... — начал он. — Теперь все зависит от того, что там у французов... Никто, кроме меня и Гитлера, не верит, что нам завтра удастся форсировать Маас... Или мы завтра выигрываем кампанию, или мы погружаемся в затяжную войну... Вы имеете какие-либо сообщения от барона?
— Никаких!
— Это хорошо или плохо?
— Решительно ничего! — поспешил я уверить генерала. — Я нисколько не собираюсь преувеличивать значение своей миссии...
— Быть может, я что-нибудь не так понял? — спросил генерал, и правая его бровь едва заметно поднялась вверх.
— Моя обязанность смотреть и видеть...
— Почти сто лет тому назад здесь, при Седане, была пленена французская армия в сто тысяч человек... Для них Седан — позор, для нас — слапа!
Утром штаб корпуса переместился ближе к линии фронта. Генерал меня пригласил на командный пункт головной дивизии. Мы ехали в танках. С нами на походе были еще несколько штабных офицеров. В нескольких метрах мы попали под обстрел французской артиллерии, проехали минными полями, где работали под обстрелом саперы. Передовые отряды дивизии прорыва вплотную приблизились к французской границе.
