— Эй, э-гей, Ай-Гази!.. Ай-Гази, где ты? — кричали они, поднявшись на пригорок, от которого начинался овраг.
— Я здесь! — раздался голос из-под земли.
— Где?
— Под вами…
Из причудливой норы в крутой стене оврага появился Ай-Гази.
— Я нашел здесь подземные пещеры…
— Какие еще пещеры? Они не значатся на наших планах…
— Вот это-то меня и заинтересовало. А что, если это уникальные пещеры?
— Этого еще нам не хватало, — забеспокоился москвич. — Глубокие?
— Метров двадцать я прошел, а дальше побоялся заблудиться.
— И нечего углубляться в неизвестность. Послушайте, коллега, говорит вам что-нибудь имя инженера Зубаира Омарова? Он еще до войны вел здесь изыскания.
― Это мой отец. Он тогда был руководителем изыскательской партии.
— Вот тебе раз! Так чего же вы, молодой человек, молчите? Где он сейчас? — решительно спросил Сергеев.
― Как — где? Погиб на войне.
Везде и всегда эти слова — «погиб на войне» — вставляют людей задуматься, на время умолкнуть, отдавая дань памяти тем, кого давно нет, но кто ценой своей жизни отстоял для людей право жить и творить.
— Простите, коллега… Но вы знаете, где находятся материалы изысканий вашего отца, да будет долгой память о нем?
― Наверное, в архиве, в Москве.
― Там их нет. Если бы они там были, я бы знал о них. Когда проектировался этот каскад, мы перерыли все, вплоть до сугубой географии и зоологии… А ваш домашний архив?
— О нем я ничего не знаю, профессор. Мне было двенадцать лет, когда получили на отца похоронную…
— Вот что, инженер Омаров, первоочередное вам задание — найти, и непременно, архив отца. Эти материалы не могли бесследно исчезнуть, а они нужны, очень нужны.
2
У каждого, говорят горцы, есть свой Багдад. Жители Зангара считают своим Багдадом родной аул. Среди высоких гор есть одна пониже, похожая на опрокинутый сасанидский котел. Гору эту обтекают два рукава реки Варачан, и географ скорее назовет ее островом, омываемым водами горного потока. На этом густо заросшем лесом островке и расположился древчий аул Зангар, увенчанный двенадцатиметровым минаретом строй мечети, с которой уже давно не звучал призывно-протяжный голос муэдзина.
Есть поверье, что первым, кто положил камень для жилья в этом удивительно живописном уголке, был далайчи — поэт. Но по-настоящему прекрасным аул, конечно, стал за годы Советской власти. Сейчас это селение с новыми, крытыми железом, черепицей или шифером, светлыми и просторными домами. В нем нет былой тесноты и неудобств. Хорошая дорога соединяет его с районным центром.
