— Тебя зовут Дэвид Гласс?
— Да. Но кто это, черт возьми? — Мои руки все еще дрожали.
— Сержант Стоун. А ты подумал кто?
— Не знаю. Вьетконговец.
Стоун хмыкнул.
— Чарли не станет будить. Он тебя враз усыпит. Быстро одевайся. И не забудь каску и винтовку. Через полчаса пойдешь патрулировать.
Я заморгал и потряс головой, чтобы прогнать сон.
— Как же так? Я понял, что вам не нужны бездельники.
— Не умничай, солдат. Ты сопливый новичок, а мне сегодня новичок и нужен. Капрал Хадсон заболел. Ты назначен поддерживающим.
— Почему я?
— А почему бы не ты? Так что поднимай задницу с койки и поторапливайся. Через пять минут быть в столовой — получишь плотный завтрак и короткий инструктаж.
Он вышел из палатки прежде, чем я встал с постели.
— А как насчет пайка? — крикнул я вдогонку.
— В столовой! — заорал он. — Пять минут!
Две минуты я ругался в темноте и за три минуты оделся. Рядом храпел мой сосед по палатке. Почему не выбрали его? Почему?
Я ежился от холода по пути в столовую. На плато дни были жаркие и сухие, а ночи холодные. Спать было хорошо, но патрулировать паршиво. Вообще в патрулировании не было ничего хорошего.
Когда я вошел в столовую, сержант и трое других уничтожали яйца и пили кофе. Никто не поднял головы. Я получил свои яйца всмятку и горячий кофе и сел на скамью напротив сержанта.
— Это наш новичок. Гласс, — сказал сержант. — Это его фамилия монтируется со словом «разбитое»[2].
Солдаты ухмыльнулись, продолжая есть. Сержант скороговоркой назвал их фамилии, они в ответ кивнули. Фамилии сразу выскочили у меня из головы. Я не понял, кто есть кто, и узнал только через два часа патрулирования, когда это понадобилось. Другое дело — сержант Стоун. Я не забывал ни его, ни его фамилию во все последующие 362 дня.
Я пытался съесть яйцо, но не было аппетита, и я отодвинул его.
— Лучше съешь, — сказал сержант. — Горячей пищи не получишь еще два дня.
— Два дня?
— Два дня, если повезет.
— Я думал, патруль вернется вечером.
Сержант снисходительно улыбнулся.
— Где ты это слышал, сынок?
Я смерил сержанта взглядом и решил, что он достаточно большой и сильный, достаточно старый и достаточно опытный, чтобы называть меня сынком, если ему хочется.
— Так говорят.
— Вот что, сынок, — продолжал он тем же снисходительным тоном, — одни патрули остаются на день, другие на два дня и даже на пять. — Он сделал паузу, чтобы привлечь внимание других. — А некоторые патрули остаются там навсегда.
Наверное, на моем лице отразилась тревога, чего и ожидал сержант, потому что один из солдат сказал:
