При наступившей после этого тишине в калитку просочился Панкратов. Боевая тяпочка в руке Любови Андреевны медленно опустилась.
— Попался, голубчик, — злорадствовал старикан, на котором по такому торжественному случаю даже появился пиджак с орденской планочкой над левым нагрудным карманом. — Только в сарай за маслом на минутку зашел, а он уже у меня колесо свистнул. На ходу подметки режет, орелик.
— Вот! Вот! — чуть не запрыгал Кобзарь. — Вот слово истины.
— Митяй, как это все понимать? — не спросила, а взмолилась бабушка.
— Да не воровал я у него колесо! — возмутился Митя. — Наоборот, Дантес его стащил, а я нашел и вернул.
— Ты б еще Пушкина приплел, — посоветовал Кобзарь.
— Какой Дантес? Ничего не понимаю, — растерянно бормотала Любовь Андреевна.
— Собака Дантес!
— Ну ясно, — не унимался Кобзарь. — Дантес — собака, а он ни при чем.
— Да при чем тут я?!
— Ни при че — ом, ни при че — ом, — нараспев издевался главный обвинитель. — Ты Пушкина не убивал, ты только покрышки воруешь.
— Полный маразм! — не выдержал Митя и от огорчения не сел, а плюхнулся на ступеньку крылечка, обхватив ладонями голову, благо его уже никто не держал.
Видимо, решив, что обвинение наконец победило, Кобзарь поставил вопрос о мере наказания.
— Ну что будем делать? — спросил он.
И поначалу никто ему не ответил, но уже через несколько мгновений Панкратов предложил:
— Выдрать его надо, поганца. Митя криво усмехнулся и напомнил:
— Телесные наказания в России запрещены законом.
— Митя, что еще за Дантес? — ухватилась за соломинку защита в лице Любови Андреевны.
— Ризен Петровича, — опять усмехнулся обвиняемый. — Этой весной приблудился. Умный, как черт.
В этот момент Виктор начал чесать себе темя.
— Какой еще ризен, что ты плетешь? — не давал увести в сторону следствие Кобзарь.
— Вот спросите у него, — Митя указал на Виктора. — Мы сегодня с Петровичем под крылечком сторожки нашли логово этой псины.
— Нашли, нашли, — вынужден был согласиться под недоумевающими взглядами сторож.
— Ну вот, — сам взял дело защиты в свои руки обвиняемый. — А в этом логове я нашел шину от его «Запорожца», — теперь Митя указал на Панкратова. — Лежала в углу под лесенкой. Я ему эту шину вернул, а он за это хочет меня выдрать.
— Виктор, — вновь подняла тяпочку Любовь Андреевна, — почему вы не сказали об этом раньше?
— А я что? — пожимая плечами, сразу сдал на полшага назад Виктор. — Я не знал. То есть про логово, что они нашли, знал. А там про шину какую — то… Я и не смотрел, и не видел. Что, мне больше всех надо?
