Школьницами мы любили рыться в ее сундуке, перебирая с интересом предметы былой, на наш взгляд, роскоши. Примеряли мамины наряды и удивлялись, что она когда-то их носила. Особенно нам нравилось легкое белое пальто-плащ из плотной, похожей на чесучу материи. Воротник, борта, подол, карманы и края широких рукавов были обшиты тяжелым кружевом, рисунок которого состоял из деталей выпукло обмотанных блестящей шелковой нитью. Платья, шляпки и зонтики к этому времени не сохранились, а вот туфельки, некоторые костюмы — не брючные, конечно, — еще лежали в этом. сундуке. Там же в мешочек было уложено с полдюжины красивых перчаток: митенки, кружевные до локтей, лайковые, шелковые с вышивкой и без нее. То есть сохранились вещи, которые в новое время нельзя было носить и переделать тоже невозможно. Сейчас не помню, куда потом девался этот сундук. В старших классах я его уже не видела. И оставим эту тему, вернемся к коляске, где мама вместе с Аванесом ждала, когда девочки выбегут за ворота гимназии
Хотя кучер и горничная — одинаковые слуги для господ, Аванес считал свою соседку по карете особой рангом намного выше себя, не смел лишний раз обратиться к ней. Маме скучно сидеть, набрав в рот воды, она начинала напевать вполголоса, работая иголкой. В какой-то момент и Аванес не выдержал, запел, получился красивый дуэт.
Подбежавшие девочки заслушались, рассказали дома родителям, и хозяин стал приглашать маму с Аванесом в гостиную, когда там собирались гости. Без репетиций, конечно, никак не обойтись. Репетировали, пели, много раз виделись в течение дня, безумно влюбились друг в друга и решили пожениться.
Мама была сама себе хозяйкой. Отец- хохол отказался от нее сразу же, как дедушка забрал осиротевших внуков к себе. Отца фактически нет. Есть брат, но он не будет противиться, что бы она ни сделала.
Аванес тоже человек независимый, но по обычаю ему следует спросить разрешения на женитьбу у родителей. Через знакомых он передал эту просьбу. Из Армении ему ответили, чтобы немедленно ехал домой, здесь ему нашли невесту с приданым, из уважаемой армянской семьи. Если ослушается, никто из родных на порог его не пустит с женой- голодранкой да еще польских кровей. Аванес ослушался. В городе его венчанию препятствий не было. Он был прихожанином ближайшей церкви, регулярно исповедовался и причащался, да и документы у него были стараниями хозяина на русское имя — Алексей Агасиев. Сыграли свадьбу. Аванес остался на прежнем месте, мама распрощалась с девочками, занялась обустройством дома дедушки, где они поселились с Аванесом.
