К средине июля у него появилось новое огородное лакомство. Кукуруза молочно- восковой спелости. Под кукурузу мама выделила большую делянку вверху огорода, откуда мы гнали воду для полива. И весь огород по периметру был обсажен нашей спасительницей в голодные военные годы. У кукурузы мужские и женские цветки растут на одном растении. Мужские выбрасываются вверх грубой реденькой метелкой, а женские пестики свисают волосками с верхушки продолговатого початка, одетого в несколько слоев зеленых листьев, образующих плотную рубашку — обертку, под которой спрятаны наливающиеся зерна. Молодой кочанчик кукурузы имеет мягкую кочерыжку, покрытую бесцветными мелкими зернами, наполненными сладковатой водичкой. Сваришь такой кочанчик — и есть нечего, одна кожура да водичка. Вкусной становится кукуруза, когда ее зерна нальются и начнут твердеть. Зерно мягкое, как воск, и цветом напоминает воск, а нажмешь зернышко — выдавится капелька белого молочка. С первого взгляда угадать, когда початок достиг нужной кондиции, невозможно, вот и приходится долго осматривать, прежде чем его выломаешь. Я наносила большой вред тем, что надрывала "рубашку", чтобы убедиться, что кочан годится в котел. Юрий по каким-то признакам легко узнавал нужный початок и почти никогда не ошибался. Мне оставалось носить за ним корзину по делянке. Дома верхние темно- зеленые грубовато- жилистые листья "рубашки" сдираем, кочан остается в светло- салатных нежно-шелковистых внутренних листочках, будто в нижнем белье. Такие полуодетые кочаны Юрий укладывает в котел плотно один к одному, заливает доверху холодной водой, накладывает слой грубых верхних листьев пересыпанных волосками пестиков, тщательно прикрывает крышкой, даже придавливает ее, и ставит на огонь. Кочаны варятся долго, и Юрий следит, чтобы кипение было умеренным. На столе уже приготовлены сливочное масло и мелкая столовая соль. Доставая сварившиеся кочаны, Юрий прямо в "белье" складывает их на сплетенное из прутьев большое блюдо и дает им чуть поостыть. Раздев каждый кочан до зерен, Юрий смазывает его сливочным маслом, посыпает сольцой, всего в меру, и укладывает в миску, создавая в ней золотистый кукурузный цветок с самым крупным кочаном посредине. Когда он внес миску в комнату, кукурузное благоухание шибануло в нос и напомнило далекое детство. И я и сестры любили молодую кукурузу, но мама варила ее не каждый день, и мы приспособились печь ее. В горне у отца всегда оставался жар, мы вертели над ним насаженные на жигало кочаны, чтобы они пропеклись со всех сторон, нетерпеливо ожидая, когда его можно будет есть. Хватит терплячки, печешь до готовности, но чаще ее не хватало, полусырой кочан суешь в воду, чтобы остыл, и жадно впиваешься зубками в горячие подпаленные зерна с лопнувшей кожицей, и губы твои покрываются кукурузным молочком. Без соли, без масла — восхитительно вкусно! Печеную кукурузу Юрий не признавал. Не принял он и мамин рецепт — варить очищенные кочаны в подсоленной воде, упрямо каждый вечер торчал у плиты с котлом, наполненным полуодетыми кукурузными конфетами…
