И, словно в ярком звёздном ореоле, Ко мне опять во сне приходишь ты, И освещает в радости и в горе Мой путь счастливый свет твоей звезды.
Живут на свете люди, но не каждый, Подобно звёздам, может свет дарить, И яркой жизни утоляя жажду, Смеяться, думать, плакать и любить.
И вот восход уж заниматься начал Ведь время чередом своим течёт:, Свети, быть может, Маленький Фонарщик Когда-нибудь на землю снизойдёт.
Он озарит планету ярким светом. Среди разлук, свиданий и побед Свети зимою, осенью и летом И верь: к тебе вернётся этот свет
Так всегда бывает, что завязать отношения с девчонкой, которую действительно любишь, гораздо труднее, чем с той, к которой испытываешь только физический интерес. Особенно когда влюбляешься в первый раз. Артур всё время проклинал себя за нерешительность, но опять и опять не решался даже подойти к ней, не говоря уже о признании. Ну а что же Оля? Она просто жила и в полную силу радовалась жизни. Очень быстро у неё появился в классе ухажёр — Витька Строгов, не отличавшийся никакими особенными качествами, кроме, по-видимому, так не хватавшей Артуру наглости. Даже если нет любви, всё равно любой девчонке приятно, когда за ней ухаживают. В глубине души Артур понимал, что стоит ему только преодолеть страх, и всё, наверное, будет здорово. Вряд ли Оля отказалась бы от его ухаживаний. Ему даже казалось, что сама Олька иногда поглядывает на него с интересом, но и это почему-то не прибавляло смелости. Иногда мозг посещала шальная мысль подкопаться к Витьке по какому-нибудь пустяковому поводу и опустить его у Оли на глазах. Но в такие минуты незвано-непрошено всплывал в голове тот давний разговор с отцом, а потом приходило понимание, что даже после такой террористической выходки он всё равно не решится подойти и признаться. Не хватало какой-то движущей силы, которая заставила бы преодолеть этот барьер. И настроить струны своей души на то, чтобы признаться, Артур никак не мог. В этом состоянии он бросался перечитывать Грина, других романтических писателей, и даже в некоторые моменты заражался вдохновением, но в нужный момент всё равно пасовал. В этом состоянии, страдая от собственного бессилия, он написал ещё несколько строк:
Поставлю я на мачту яхты алый парус, И пусть на нём белеет лишь морская соль. И снова вдаль, куда глаза глядят, отправлюсь, о почему, но почему ты не Ассоль.
Я подарить готов тебе в ладонях ветер, Крик чаек, шелест пены и морской прибой, Покрасить в алый цвет все паруса на свете, о почему, но почему ты не Ассоль.
