— То, о чем мы договорились в первый раз, пошло в ход.
Тогда я убеждал его, что меня можно контролировать. Для этого достаточно всего лишь создать второго клона на основе моих костей, вырытых археологами.
Якобы я не пойду против людей, у которых есть точное подобие меня. Абсолютное подобие. Он так и не понял, что я сохранил разум и память человека из давно забытых времен.
Да, я потерял свою магию, потерял магию забавного злого божка, но я могу жениться и завести детей. А еще скоро родится человек, который в три года начнет вспоминать себя и к десяти полностью сформируется как личность. Это будет еще один Шаман, и с ним я всегда найду способ договориться, его магии хватит на двоих, а у него будет надежная семья.
На новом месте в Суворовском мне приснился сон, по всем канонам вещий, хотя и непонятный. Мультяшный Винни-Пух, нежно обнимающий бочку с медом и произносящий голосом следователя: «Это моя бочка. Об одном прошу: оставь ее в покое».
Рассказ
Его привели на рассвете. Дюжий монах почти волоком втащил тщедушное тело, свалил под стену и бросил на стол бумагу со свисающими шнурками и обломками сургучной печати.
Одноглазый мучитель трудно поднялся в своем углу, скрипя костылем. Негромко щелкнули четки, которые он прицепил к поясу.
— Кто там у тебя? — негромко спросил он с неудовольствием.
— Дак, это, — сказал монах и задумался. Потом засунул в нос толстый палец и принялся сосредоточенно ковырять.
— Ну? — прикрикнул мучитель, брезгливо поморщившись.
— Это, — повторил монах виновато. Было видно, что он забыл нужное слово.
— Еретик? — подсказал мучитель.
— Ну, это завсегда… — Монах подумал еще и, видимо, решил не умствовать без меры. — Колдун!
— Порчу, что ли, творил?
— Не, — с досадой сказал монах и вытер палец о засаленную рясу. — Мертвяков поднимал на Дубовом кладбище.
— На Дубовом? — переспросил зачем-то мучитель.
— На Дубовом, — согласно кивнул монах плешивой головой. — Добрые люди указали.
— Некромант, — устало заключил мучитель и проковылял к столу. — Отметку где ставить?
— Вот сюда, где место.
«Интересно, кому это нужно? — думал мучитель, выводя четыре единственных известных ему буквы. — Монахи сплошь неграмотны, я умею только подписываться, а отец дознаватель на эти писульки обычно и не смотрит. Ему писарь показывает совсем другие документы… Дрянь. Никому не нужные бумажки. „Добрые люди“. Бессмысленное паскудство. Все здесь бессмысленно».
Монах сгреб листок, двумя руками пошевелил веревку на поясе и, торопливо осенившись святым знамением перед молитвенным углом, вышел. Дверь за ним гулко захлопнулась.
