— Девочки, чудесно-то как! — воскликнула Ира.
— Давайте споем! — предложил кто-то.
Шагай вперед, комсомольское племя,
Шути и пой, чтоб улыбки цвели!
Начали девушки, и с их голосами слились голоса ребят:
Мы покоряем пространство и время,
Мы — молодые хозяева земли!..
Весело и шумно было в эти утренние часы 22 июня 1941 года на улицах и площадях столицы. Выпускники средних школ, полные радужных надежд, встречали наступление нового дня. А далеко на западе, на границе, уже начался страшный бой, рушились дома, взорванные авиабомбами, тысячи бронированных машин двинулись на нашу землю, чтобы смять, сломать, растоптать это молодое счастье.
Лучи прожекторов полосовали небо, шарили по облакам, разыскивая вражеские самолеты. Когда самолет попадал в полосу света, луч цепко держал его, не давая вырваться, упорно следовал за ним. Непрерывно хлопали многочисленные зенитки, и, заглушая их выстрелы, гулко и тяжело сотрясали землю взрывы авиабомб.
Где-то за Тимирязевским парком полыхало багровое зарево.
Всю ночь Зоя и Шура провели на улице, готовые тушить вражеские зажигалки. Но на их участке было сравнительно спокойно. А утром распространился слух — бомба попала в школу.
— В какую? В двести первую? В нашу?
Космодемьянские, взволнованные и встревоженные, поспешили к школе. Зоя бежала впереди; часто колотилось сердце. Вот знакомый переулок, потом будет поворот. Что она увидит там? Груду развалин?
Зоя обогнула угол дома и облегченно вздохнула. Здание школы уцелело. Бомба упала возле него. Взрывная волна выбила стекла, во многих местах отлетела штукатурка со стен.
Двери — нараспашку. Сквозняк гонял пыль и мусор по длинному коридору.
Вот здесь танцевали они на выпускном вечере, вот окно, возле которого стояла Зоя. Валяется на полу картина, хрустят под ногами, мертвенно поблескивают осколки стекла.
Лицо Зои окаменело, плотно сомкнулись губы. Быстро ходила она по комнатам. Вот библиотека. Опрокинутые шкафы, разбросанные книги, груды книг. Среди них сидела на табуретке женщина, школьный библиотекарь Мария Григорьевна. Негромко всхлипывала, слезы текли по ее щекам.
У Зои перехватило дыхание.
— Не надо, Мария Григорьевна, — сказала она. — Не плачьте. Мы наведем здесь порядок.
— Пусть плачут они! Они еще заплачут у нас, — шептал Шура, поднимая с пола книги и стирая с них пыль.
Зоя повернулась к выходу. Ей тяжело было оставаться здесь.
Стремительно бежали дни. Радио приносило все более горькие известия. Наши войска оставляли села и города, гибли десятки и сотни тысяч людей, гитлеровцы убивали детей и женщин, бомбили санитарные поезда. Каждый вечер Зоя слушала последние известия, не говоря ни слова. Переживала молча. И лишь однажды не выдержала:
