— Как думаешь, он продержится до нашего прихода? — спросил Джонсон. Пустой, полутемный коридор глотал его слова волнами эхо.
— Не знаю, — резко ответил Майкл, злившийся на себя за то, что впутал Стила в это опасное предприятие.
— Если, — продолжил он, — они схватят его, но решат, что пользы от него уже никакой, то у генерала нет шансов. Шонга не заботят другие люди, а тем более, бесполезные заложники. Так было в "Хитроу", когда я столкнулся с ним в первый раз. Он использовал заложника как "живой щит": мы никак не могли подобраться к нему с удобной стороны, зато в нас стрелять было проще, чем по мишеням в тире. В конце концов, у моего товарища по группе захвата сдали нервы, и он выстрелил… но попал в заложника. Тот человек был еще жив; при желании Шонг мог бы протащить его сквозь тоннель в соседний терминал, но терять время на раненого он не захотел и тут же выстрелил ему в затылок. Пока все идет по плану, Шонг будет защищать заложника, как собственного брата, но если возникнет реальная опасность, или же ему откажут в выкупе, он убьет, не задумываясь.
— Майкл, — произнес Джонсон, понизив голос, от чего тот зазвучал зловеще. — Стил ведь не зря это сделал. Это был его выбор, он рискнул вместо нас и, возможно, спас наши жизни…
— И что с того? — чуть ли не выкрикнул Майкл. — Хочешь вернуться? Бросить его? Дождаться, пока Шонг пустит пулю ему в затылок?!
— Я этого не говорил!
— Тогда к чему ты ведешь?
— Понимаешь… — проговорил майор, мучительно подбирая слова. — Ты, наверное, привык, что люди не всегда говорят то, что имеют в виду, а часто и совсем противоположное… В общем, мне кажется, что Стил полностью отвечал за свои слова, когда сказал тебе уходить.
— Хочешь сказать, он понимал, что в здании его ждут солдаты из будущего?
Джонсон скептически повел бровью, что могло означать и согласие, и несогласие.
— У меня отвратительное чувство, что за нами следят, — внезапно сказал он.
Это была не попытка сменить тему: Майкл давно ощущал, что вокруг них не все так благополучно.
— Стой, — сказал он. — Стой и не двигайся.
Джонсон замер; его пальцы нервно сжали пистолет. Но Майкл молчал. Молчал он потому, что каждое слово могло стать последним в его жизни.
— Смотри, — шепнул он, чуть подняв руку и указывая на потолок.
Они стояли под лампой, дарившей коридору выцветший желтый свет. На продолговатом стеклянном футляре едва заметно поблескивала легкая паутина. Ее нити были охвачены почти невидимым движением, тонкие, невесомые… а внутри лампы, под стеклом, ползли и переплетались их черные тени, пульсирующими движениями, словно щупальца мрака, охваченные неумолимым стремлением разбить тонкую стеклянную перегородку.
