Она обернулась и бросила последний взгляд на могилу. Вот и остался Флорджиан среди развалин, холмов и лесных зарослей. Она вдруг подумала, что такая могила ему бы, пожалуй, понравилась. Ему нравилось все старинное. Она поплотнее застегнула куртку и вскочила в седло. Квейт тут же рысью тронулся с места.
Они похоронили Флорджиана на самом высоком из окрестных холмов. Теперь они пробирались по гребню холма между разрушенными бетонными каркасами, окаменевшими бревнами и проржавевшим металлом — обломками былого мира, медленно поглощаемыми землей. Время наложило на развалины благородный отпечаток: земля и растительность окружили весь этот мусор и прикрыли его, сглаживая острые края. Когда-нибудь, подумала она, от этих руин не останется ничего, и кто бы сюда ни забрел, он даже не заподозрит об их существовании.
Квейт сгорбился под дождем, натянув шляпу на самые глаза и упираясь правой рукой в круп лошади. Он выглядел таким изнуренным, усталым и сломленным, что Чака впервые поняла, что он уже сдался. Он просто ждет, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность и возвестил о неудаче.
Они спустились с холма и теперь продвигались по узкой тропе между бетонными блоками.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил он.
Чака чувствовала себя хорошо. Чувствовала себя напуганной. Утомленной. Чувствовала себя ответственной за то, что предстоит сообщить матерям и вдовам по возвращении домой. Когда-то они отправились в путь вшестером.
— Все хорошо, — сказала она.
Они добрались до своего убежища, темного грога, обрамленного известняком и скрытого зарослями папоротника. Уходя, они не загасили костер, и теперь там было тепло и уютно. Они спешились и завели внутрь лошадей.
Квейт подбросил в огонь пару поленьев.
— Ну и холодище, — сказал он.
В небе сверкнула молния.
Они поставили чайник на раскаленный камень, покормили и напоили лошадей, переоделись в сухое и уселись возле костра. Надолго замолчали. Чака сидела, закутавшись одеяло, наслаждаясь теплом. Квейт внес несколько записей в журнал, уточняя местоположение могилы Флорджиана, чтобы будущие путешественники, если таковые объявятся, смогли ее найти. Потом вздохнул и взглянул — не на Чаку, а в пространство.
— Ты действительно считаешь, что нам следует вернуться?
— Думаю, да. По-моему, мы хлебнули достаточно. Пора домой.
Он кивнул:
— Но мне жаль вот так все бросить.
— Мне тоже. Но все же пора.
Трудно представить, что собой представлял этот грот прежде. Не пещера — стены явно рукотворные. Краски, какими бы они ни были изначально, полностью выцвели. Теперь стены были серыми, все в пятнах и переходили в высокий сводчатый потолок. По ним разбегались какие-то косые линии, возможно, остатки былого орнамента. Это был просторный грот, побольше, чем зал заседаний на сотню человек, и уходил глубоко внутрь холма.
