— Говорят, на каждой из них существует свой мир, — откликнулся Злобный Гарри.
— Ага, — кивнул Коэн. — Бард, а сколько их тама?
— Не знаю. Тысячи. Миллионы.
— Миллионы миров, а нам осталось… всего ничего. Хэмиш, сколько тебе лет?
— Чиво? Я родился в тот же год, когда умер старый глава клана, — пробормотал Хэмиш.
— И когда это было? Глава какого клана? — терпеливо уточнил Коэн,
— Чиво? Я те хто, ученый? Всяку чушь я буду ему запоминать!
— Скорее всего, лет сто, — подвел итоги Коэн. — Сто лет и миллионы миров. — Он затянулся самокруткой и потер лоб большим пальцем. — Фигово, однако.
Он кивнул менестрелю.
— Слышь, а что там сделал этот твой приятель Карелинус, когда наконец вытер сопли?
— Коэн, ты не имеешь права так отзываться о нем! — вспылил менестрель. — Он построил огромную империю… На самом деле даже чересчур огромную. И во многом он был похож на вас. Ты слышал о цортском узле?
— Звучит препохабненько, — сказал Маздам. — Хур-хур-хур… Прошу прощения.
Менестрель вздохнул.
— Это был огромный сложный узел, которым были связаны две балки в цортском Храме Оффлера, и считалось, что тот, кто развяжет узел, будет править всем континентом.
— Встречаются очень хитрые узлы, — прокомментировала госпожа Макгаррм.
— Так вот, Карелинус просто взял и разрубил его своим мечом! — воскликнул менестрель.
Вопреки всем ожиданиям, сообщение о столь драматичной развязке аплодисментов не вызвало.
— Значит, он не только плаксой был, но и жуликом? — спросил Малыш Вилли.
— Нет! Это был весьма драматичный, даже зловещий жест! — заорал менестрель.
— Ага, конечно, но он ведь его не развязал. То есть, если в правилах сказано «развязать», не понимаю, почему он…
— Слушай, в словах парня есть смысл, — перебил Коэн, который, похоже, заинтересовался рассказом барда. — Это не было жульничеством, потому что в итоге получилась хорошая история. Да. Это я могу понять. — Он хмыкнул. — И представить, как все происходило, тоже могу. Стоит толпа бледнолицых жрецов и прочих прихвостней, и каждый думает: «Это ведь жульничество, но у него такой огромный меч, пожалуй, не стоит мне лезть, да еще эта его бесчисленная армия стоит у храма…» Ха. Да. Гм-м. И что потом?
— А потом он завоевал почти весь известный мир.
— Молодец. А потом?
— Он… э-э… вернулся домой, несколько лет правил империей, затем умер, его сыновья перессорились, было несколько войн… После чего империи пришел конец.
— Дети — это вечная проблема, — заметила Вена, аккуратно вышивая незабудки вокруг надписи «САЖГИ ЭТОТ ДОМ».
