— Я Джейн, ты Тарзан.
Мы захохотали, впервые за все это время стряхнув напряжение.
Он приблизился, как в прошлый раз, молча поцеловал меня в лоб, а потом развернулся и зашагал в другую сторону.
Когда нас разделяло метра три-четыре, он выговорил на неуверенном английском, не глядя в мою сторону:
— Как жаль.
Я ответил:
— Да, очень жаль.
— В другой раз? — спросил он.
— В другой раз, — отозвался я.
И он скрылся из виду; больше некому было вести меня за собой.
Я вышел на набережную Сены и, минуя Лувр, вскоре добрался до отеля.
Было два часа ночи, но духота не отступала; уже в дверях нашего люкса я услышал шорох простыней и голос жены:
— Забыла спросить: ты билеты купил?
— Конечно, — ответил я. — Летим во вторник на «конкорде», дневным рейсом до Нью-Йорка.
Жена явно успокоилась, а потом со вздохом сказала:
— Господи, как я люблю Париж. Давай на будущий год сюда вернемся.
— «У нас всегда будет Париж», — подтвердил я.
Раздевшись, я присел на краешек кровати. Жена, лежа на своей половине, спросила:
— А пиццу принес?
— Пиццу? — рассеянно переспросил я.
— Как ты мог забыть? — расстроилась жена.
— Сам удивляюсь.
Я почувствовал легкое жжение над бровями и коснулся рукой середины лба, куда меня поцеловал на прощанье незнакомый парень, устроивший за мной слежку, чтобы указывать путь.
— Сам удивляюсь, — повторил я, — как меня угораздило. Черт его знает.
У нас в гостях маменька Перкинс
Джо Тиллер вошел к себе в квартиру и, снимая шляпу, поймал на себе взгляд дородной женщины средних лет, лущившей горох.
— Входи, — сказала она изумленному Джо. — Энни пошла готовить ужин. Да ты присаживайся.
— Но кто… — начал он, взглянув на нее.
— Я — маменька Перкинс, — засмеялась она, раскачиваясь.
Хотя она сидела на обычном стуле, а не в кресле-качалке, ей все же удавалось на нем раскачиваться. У Тиллера закружилась голова.
— Зови меня просто маменькой, — вкрадчиво сказала она.
— Мне знакомо ваше имя, но…
— Не беспокойся, сынок. Скоро мы с тобой сойдемся накоротке. Я к вам в гости — поживу, наверное, годик.
С этими словами она довольно рассмеялась и высвободила очередную горошину.
Тиллер бросился на кухню и столкнулся с женой.
— Откуда, черт возьми, взялась эта слащавая старушенция? — возмутился он.
— Из радиопередачи, — с улыбкой сказала жена. — Да ты ее знаешь: маменька Перкинс.
— И что она здесь забыла? — выкрикнул он.
— Тсс. Она пришла оказать нам помощь.
— Помощь в чем? — Он пристально посмотрел в направлении той комнаты, где сидела маменька Перкинс.
