Порой он сочинял слова любви, которые скажет Ольге. Выходило плохо, но он успокаивал себя: придет время — слова появятся сами собой, — и даже представлял себя членом этой небольшой, складной семьи.
Навязчивым гостем Василий не был и обычно, отсидев часок-полтора, торопился домой. А сегодня он засиделся дольше обычного. Разыгралась непогода, вой ветра усиливался с каждым порывом, и трудно было заставить себя покинуть теплую комнату, окунуться в снежную бурю.
Началась передача последних известий. Сводка обрадовала: на западном фронте уничтожено десять тысяч гитлеровцев, освобождено пятьсот семьдесят два населенных пункта.
— Слава богу, кажется, все скоро кончится, — вздохнула Анна Петровна. — А и верно думала я…
— Рано празднуете победу, мама, — перебила ее Ольга. — Вот Вася как-то говорил, что война только началась, и он, по-моему, прав.
— Рано, очень рано, — согласился Пермяков.
— Что раскаркались: р-рано, р-рано. Посмотрите — так и будет! — неожиданно гневно произнесла Анна Петровна и стала излагать свои соображения насчет дальнейшей стратегии войны. — Навалиться бы на Гитлера скопом. Ишь сколько еще мужчин в тылу ходит… Остановить все на две педели — как-нибудь перебились бы, — и всех на фронт. Тут и войне конец.
Шатилов слушал ее со снисходительной улыбкой, но Иван Петрович не выдержал:
— Хорошо рассудила. Правильно. Немец, значит, в танке, а ты его оттуда штыком выковыривай.
— А при Наполеоне как было? — не унялась Анна Петровна. — У французов пушки, а партизаны на них с вилами…
— Пушки, — усмехнулась Ольга. — Помните, Вася, в «Дубровском»? «Выстрел был удачен… Одному солдату оторвало голову, двоих ранило…» Послать бы вас, мама, с половником на фронт.
Василий давно приметил, что почти каждой фразе, произносимой Ольгой, предшествовал легкий выдох и полуоткрытые губы как бы удерживали на себе какое-то время слова.
— Что ты, дочка. В Генеральный штаб советчиком, — иронически произнес Иван Петрович. — Кухней командовать — дело не хитрое. Всякому дается.
— Да? Всякому?! Не всякому! — разошлась Анна Петровна и обратилась к Шатилову: — Мы вот с Оленькой давеча уезжали к родственникам в Магнитогорск, его одного оставили. Месяц пробыли, а две недели потом порядок наводили. В понятие не возьму, как это можно занести такое…
— Ладно, ладно, хватит уж закругляйся, — смутился Пермяков. — Лучше мы с Васей свои дела обсудим. На своем фронте, на мартыновском.
— Мартеновском, папа, — поправила Ольга, видимо, делая это не в первый раз.
