Сам Август, который никогда не хотел, чтобы Тиберий покидал Рим, с радостью согласился. Он написал ему очень дружелюбное и слегка шутливое письмо, убеждая Тиберия (которому было сорок два года) не обращать внимания на проделки пылкого юноши. Достаточно того, что мы можем предотвратить дурные поступки людей, хотя и не можем заставить их о них не говорить. Тем не менее Кассий отделался лишь ссылкой.
Но хотя Август не оставлял без внимания такие вещи и понимал их значимость, он не чувствовал себя вправе удовлетворить требования Тиберия без согласия Гая Цезаря, и дело было бы оставлено без внимания, но здесь произошли события, вновь изменившие привычное течение жизни.
Луций Цезарь умер в Марселе по пути в Испанию, таким образом, не оправдалась еще одна надежда Августа.
Император перенес удар гораздо тверже, чем можно было ожидать. Но ему было уже шестьдесят пять лет. Он мог рассчитывать еще на несколько лет, и теперь перспектива наследования оставалась за его единственным внуком Гаем Цезарем, очень молодым, неопытным и совершенно не обученным делам, не слишком много обещавшим в будущем и некрепким умом и телом. Сможет ли Гай вынести тяжесть империи, завоевание которой потребовало всей дипломатии Августа, всей мировой мудрости Мецената, всей энергии Агриппы, всех их объединенных сил, которым помогали молодые способные Тиберий и Друз? Маловероятно. Ему понадобился очень крепкий тыл, и его мог обеспечить лишь человек, чью голову грозились привезти с Родоса… Он обладал отчасти энергией Агриппы и дипломатическими способностями Августа, был испытанным, не поддавшимся соблазнам. Невозможно было игнорировать медленные шаги, которыми Тиберий продвигался к верховной власти.
Он не делал никаких попыток взять власть, не торопил предвидимые им события. Он, в сущности, оставил поле боя свободным для молодых Цезарей и удалился от всякого соперничества и даже от подозрений в нем; и несмотря на то что, поступив так, он, возможно, демонстрировал их собственную несостоятельность, он действовал в рамках закона, не выпячивая себя и никак не стараясь влиять на результат. Таким образом, у Августа не было ни единого повода для колебаний. Он охотно принял и стал продвигать вперед человека поистине сильного характера, для того чтобы стать его преемником. Он не мог спастись от неизбежного хода вещей. Он никогда не любил Тиберия. Даже в конце жизни он сожалел, что должен отдать власть в его руки, и отчасти театрально, отчасти всерьез сочувствовал римскому народу, попадающему в медленно жующие челюсти этого властного и неуправляемого человека.
