Дедушка думал.
— Я тебе. Кости, так скажу. Если полезно для зрения, нужно ставить.
На второе был жареный судак, на третье папа разделил начавшее подтаивать мороженое. Кусочек Антон отнес бабе Лене. Не утерпел, побежал к рыбкам. Тигровые меченосцы уже собрались у поверхности, захватывали воздух открытыми ртами.
Опыт со льдом отложили до маминого возвращения и стали распаковывать аквариум. Папа курил. Антон но решался ему сказать: вместе с воздухом рыбки могли вдохнуть вредный никотиновый дым…
А потом закипело дело. Песок взяли в парадном, из дощатого ящика. Папа промывал его в тазике под раковиной. Мутную воду сливал, добавлял свежей — и так до полной прозрачности. Грунт получился превосходный.
Растения тоже промыл под слабой струей. Посадили в песок, корни укрепили камешками.
Затем папа занялся изготовлением рефлектора. Выпросил у бабушки жестяную консервную банку, разрезал ее пополам обычными ножницами. Внутрь отрезанной половинки вставил патрон с лампой.
О такой замечательной, с подсветкой, квартире рыбки, наверно, и не мечтали. Аквариум сделался похож па живую картину в раме: покачивались растения, редкие пузырьки воздуха взлетали вверх…
Позвали дедушку, бабу Таню и бабу Лену. И при них Антон торжественно выпустил рыбок в новый, не обжитой еще дом. Сперва больших меченосцев. А следом осторожно перелил вместе с водой тигровых — они стрелками разлетелась в разные стороны.
Жаль, мама не видела этого праздничного момента. Но у нее появлялось и серьезное преимущество: прийти и поразиться — не было ничего, и вдруг такая красота!
— Доволен? А теперь за уроки, — вернул его к будничным заботам папа.
Антон все же покормил рыбок сухой дафнией, тщательно растирая ее пальцами. Достал учебники.
Чтобы не мешать, папа ушел в мастерскую.
И заниматься стало веселей. Читая, он то и дело поглядывал па рыбок. Большой меченосец-самец подплыл к кормушке и начал есть. Маленьких тигровых он отгонял, чтоб не мешали ему своей суетней.
Решил задачку я пошел сообщить об этом и о проголодавшемся меченосце папе.
Папа — в серой шерстяной рубахе, мягкой и ворсистой, к ней Антон любил прижиматься — сидел на кушетке и держал перед собой на вытянутых руках зимний пейзаж.
— Знаешь, — сказал он. — Я, пожалуй, выйду… Маму встречу… На уголок.
— Возьми меня с собой, — стал просить Антон.
— В другой раз. Ты же еще не все сделал, — сказал папа. — Если мама без меня придет, вот сверток для нее. Положи па тахту.
И отдал Антону что-то мягкое в бумаге.
