Условились: завтра заберем машинку. Пришел домой — темнело. Евангелист появился снова.
— Говорил с командиром и политруком. Хорошие ребята, негордые. «Если кто будет лучше командовать, — говорят, — пожалуйста». Сказал, что с Москвою можно связаться.
Мария осталась в хате Евангелиста. Вдвоем они крутили велосипед, заряжали аккумулятор.
Пошел в хату Усатого. Теплынь. Грязь. Усатый встретил на пороге. С постели, где полулежали, поднялись двое. Один — широкоплечий, в форме немецкого жандарма, в погонах с золотыми широкими кромками. Другой — в гражданском платье. Поздоровался, пожал руку. Закурили. Усатый хлопотал с табаком. Поговорили о погоде: «Паршиво. Все мокрые. Вот немного обсушились». О немцах. «Они ночью не попадутся. Ночью немчура не пойдет». О вчерашнем приходе: «Часов в десять вышли. Все дождь и дождь. Все-таки шли. Повымокли. Хорошо, что обсушились. Мы здесь из хаты никуда не выходили. Даже по надобности на горище». О казаках: «Они нам в одном селе засаду устроили. Там колхозный двор. С краю. Подходим — слышим: «Кто идет?» Мы в хату. Они за нами пулеметом затарабанили. По всему пошло от поста к посту: «Кто идет?»
Жаловались на обувь. «Как бы хорошо, чтоб нам подбросили по штанам. Все мокрое. Парит».
Усатый был больше в сенях.
Дверь открылась, пропустила двоих. С ними Усатый и Евангелист. Первый — высокий стройный, в светло-серой двухбортной шинели, будто влит в нее, в пилотке и в сапогах. На груди бинокль, подвешен за пуговицу фонарь электрический, через плечо перекинут тридцатидвухзарядный автомат. Другой — в кожаном политотдельском, таком привычном пальто и кепи, плотный парень — типичный политработник.
Отряхнувшись на пороге, быстро глянули. Среди них Евангелист. Первый протянул руку:
— Юрий.
Второй — широкую, мягкую:
— Петя.
Партизаны вскочили, освобождая место на кровати. Теперь командир снял автомат, бинокль. Сел на кровать. Предложил: «Садитесь». Второй спросил у парня в жандармской форме о постах. Сел тоже. Минутная заминка. Командир:
— Ну как, хлопцы?
— Сами понимаете — хреново.
Закурили.
— Вы здесь давно?
Ответил.
— Что делаете?
Отвечаю в насмешливом тоне.
— Нам говорили: вы журналист. В Киеве работали. (Это политрук.) Ну, а ноги что?
— Когда я попал сюда (коротко, как попал), я решил, что надо браться за рассказы. Сейчас у меня есть готовая книга рассказов о немецком тыле.
— Это здорово. Есть? Можно посмотреть? (Они оживились сразу.)
— Можно, конечно. С собою их нет. Можно принести.
