Керл рванулся вперед, выйдя из оцепенения. С тигриной ловкостью он понесся вниз по склону. Его круглые черные глаза горели лихорадочным возбуждением. Его усики-антенны, хотя и утратили былую силу, трепетали от ощущения, что масса идов огромна, и тело его еще больше страдало от мук голода.
Далекое солнце, теперь розовое, высоко поднялось в темно-пурпурном небе, когда он, припав к скале, смотрел из-за камня на раскинувшиеся внизу руины города. Серебряный корабль, несмотря на свои размеры, казался крошечным посреди этих нескончаемых пустынных развалин. Но все же в корабле было столько живого, угадывалась такая сила затаенного движения, что он казался здесь властелином. Корабль как бы покоился в колыбели, которая образовалась под его весом в каменном предместье мертвой столицы.
Керл рассматривал двуногих существ, что появились из недр корабля. Они толпились у трапа, спущенного из ярко освещенного отверстия в сотне ступеней над грунтом. Ему сжало горло, а сознание помутилось от дикого желания броситься на этих слабеньких существ, чьи тела испускали вибрации, свойственные только идам.
Первые толчки возрождающейся памяти успели погасить импульс, пока он не достиг мышц. Он вспомнил о далеком прошлом своей расы, о сокрушительной мощи машинах, об энергии, превосходящей всю силу его собственного тела. Воспоминание отрезвило и расслабило его. Теперь он способен был разглядеть прибывших. Тела их скрывал мерцающий, полупрозрачный материал, который сверкал в лучах солнца.
Пришло понимание происходящего. Пришла хитрость. Это была научная экспедиция, в первый раз осознал Керл, научная экспедиция с другой звезды. Ученые будут исследовать, а не разрушать. Ученые не станут убивать его, если он сам не нападет первым. Ученые — в своем роде дураки.
Подгоняемый голодом, Керл вышел на открытое пространство. Он увидел, что существа сразу его заметили. Они повернулись в его сторону и уставились на него. Трое, что стояли к нему ближе других, медленно отступили к основной группе. Самый маленький из них выхватил из футляра, висевшего у него на боку, тупой металлический брус и зажал его в правой руке.
Этот жест встревожил Керла, но он продолжал двигаться вперед — отступать было слишком поздно.
Эллиот Гроувнор оставался возле самого трапа. Держаться на заднем плане вошло у него в привычку. Он был единственным некзиалистом на борту «Космической гончей», и представители всех других наук не первый месяц игнорировали его, не понимая, что значит его специальность, и не очень-то мучаясь от этого. Гроувнор знал, как поправить положение, но пока случая сделать это ему не представилось.
