— Да, — созналась я в том, что и так было всем известно.
Она вскинула брови, округлив и без того широкие блестящие глаза заядлой сплетницы. Во мне неуклонно подымалась злоба. Пол, разговаривавший неподалеку, взглянул на меня, понял, и, раздвигая плечами людей, заторопился на выручку.
Он не успел.
Женщина повысила и без того визгливый голос — наверное, чтобы содержание нашего разговора стало известно всем окружающим:
— Скажите, а очень трудно отвыкать от ЭТОГО? Все говорят про "ломку". На что это похоже?
И тут я сказала:
— Это как в самый разгар траханья с тебя возьмут и снимут мужика! Поняла, паскуда лупоглазая?
Как на грех, в этот момент смолкла музыка, и мои слова разнеслись по всему балагану. Я круто развернулась и большими шагами устремилась вон. Странный звук, раздавшийся в наступившей тишине, заставил меня на ходу оглянуться. Клейтон-младший, опустившись на корточки посреди расступившихся гостей, молотил рукой о пол и рыдал от смеха.
У него тоже случилась истерика.
Я вылетела в украшенный фонарями парк. В данный момент мне было плевать на всех Клейтонов, на деньги, да и на саму себя тоже. Я рявкнула на каких-то невинных припозднившихся гостей:
— К чертям собачьим все ваши поздравления! Лучше бы соболезновали!
Муж нашел меня в баре, где я металась вокруг бутылок, не в силах из-за расстройства сосредоточиться на какой-нибудь наклейке.
— Джессика! Вы чудо! Дед просто в восторге!
Он увидел в моих руках бутылку, и улыбка его увяла:
— Джессика, но вам же нельзя…
Я не стала убийцей только потому что стиснула бутылку зубами — правда, при этом чуть не откусила горлышко. Сделав добрый глоток, обжегший пищевод и желудок, но не притушивший пожар в голове, я ткнула бутылкой в сторону моего молодого мужа. Сказала сиплым от ярости и спиртного голосом:
— Заботитесь? Вспомнили о моем прошлом, да? Слушай, парень, мы договорились, что я выйду за тебя замуж и буду вести себя прилично. Но ты не предупреждал, что я теперь должна отвечать на идиотские вопросы всех этих твоих идиотских знакомых!
— Джессика…
Я сделала еще глоток и, переведя дух, продолжила:
— Скажешь, я должна терпеть, улыбаться и отвечать, потому что этого требуют правила приличия, да? Что я должна была рассказать этой лощеной паскуде? Как двенадцатилетние девчонки ложатся под "пушеров", чтобы получить очередную дозу? Как я ходила под себя, когда меня привезли в клинику? Или как мои родители отказались от меня, потому что я уже не могла, не могла, не могла жить без дозы — и этим их позорила? В этом я тоже должна перед ней отчитываться? Да мне просто необходимо надраться, чтобы не блевануть на твоих гостей и от тебя, понял?
