Горди перебрался в капитанскую каюту. Все здесь было для него в новинку, и он ко всему относился критически. От его пристального взгляда ничего не ускользало. Он сообразил поднять металлический пол каюты, чтобы быть уверенным, что оттуда ему ничто не угрожает, — и обнаружил устройства для прослушивания кают. Сняв стены, Горди нашел лабиринт ходов, при помощи которых техники вроде Лисби контролировали десятки тысяч миль проводов.
Только теперь ему удалось узнать, как погиб его отец, когда он находился в кладовой и думал, что его никто не найдет, — для этого использовали один из таких проходов. Так тайны корабля одна за другой открывались перед Горди, лишив «Надежду человечества» волшебного ореола. Горди пришел к выводу, что капитану, чтобы управлять кораблем, вовсе не обязательно быть ученым, но не сомневался, что ему придется убить нескольких человек, прежде чем научное сообщество примет его самого и его людей в качестве старших офицеров.
В Горди с самого начала бушевала такая ненависть и он так хотел добиться успеха, что действовал с удивительным хладнокровием и расчетливостью. Всех, кто выказал хоть какие-то сомнения в его правах, он отправил вниз на рабочие палубы, полностью перекрыв им доступ наверх. Горди пришел к выводу, что все его решения, связанные с назначением офицеров, будут иметь далеко идущие последствия. И хотя речь шла о большом количестве людей, Горди лично беседовал с каждым.
Большинство ученых согласились работать с ним, многие говорили, что давно мечтали вновь попасть на Землю. Им Горди разрешил вернуться к исполнению своих обязанностей. Однако он кардинально изменил всю систему работы: в лаборатории одновременно допускалась лишь треть обычного состава.
Около двух десятков людей вызвали у него подозрения. Он выделил их в специальную категорию. На данном этапе им категорически запретили появляться на верхних палубах.
Всем офицерам Брауна и Лисби он прямо сказал, что планирует воспользоваться их знаниями, но их будут допускать в рубку управления или на капитанский мостик только по одному и под охраной.
Из почти двухсот человек лишь один техник и двое не слишком важных ученых не проявили сговорчивости. Они не скрывали своего презрения к новому руководству «Надежды человечества». Все трое оскорбляли Горди, когда он их допрашивал. Они насмехались над его одеждой и манерой разговаривать.
Горди отнесся к оскорблениям исключительно серьезно. Он не сомневался, что эти люди не являлись заговорщиками, уж слишком откровенно они себя вели. Однако он не мог проявить сочувствия или понимания и с мрачным удовлетворением решил, что у него появилась прекрасная возможность сделать их судьбу примером для остальных.
