Цыган подумал, что надо бы хоть улыбнуться, но только задергал губой и выдавил:
— Спасибо!
— Не за что… У вас ещё есть что-нибудь? – обратился заведующий к Иошке. Тот отрицательно мотнул головой. — В таком случае мне прибавить больше нечего.
— Кто желает ещё говорить? — спросил Иошка. — Никто? Общее собрание членов Юнкома считаю закрытым.
Гужбан подошел к Иошке и, глядя и сторону, сказал, сдерживая свой бас:
— Ты… этого… ты прости меня… я тебя стукнул…
Иошка покраснел от удовольствия и махнул рукой.
— Стоит вспоминать…
А Сашка подмигнул им своим подбитым глазом.
Так прошли второй и третий день существования Юнкома, второй и третий день первой шкидской общественной организации. Но и четвертый и пятый и другие дни уже не нарушили начатой работы, не принесли никаких изменений, разве что в музее открылся клуб, и «особенные» через две недели уехали в Стрельну, куда выдержали экзамен в сельскохозяйственный техникум.
Воровство понемногу прекратилось, и за эти две недели пропало всего полпуда масла и два одеяла. По шкидски — сущие пустяки.
А в Шкиде появились новые халдеи, и начался учебный год.
1
Он пришел, как и все халдеи, внезапно: фигурой был коренаст, подстрижен в скобку, одет в зелёный полу-тулупчик, из тех, что носят кондуктора; так уже и хотели прозвать его Кондуктором, но насмешила фамилия, произнесенная выразительным свистом:
— С-селезнев.
Это было во время вечерних уроков, после обеда. Селезнев, отрекомендовавшись, прошёлся, заложив в карманы руки, по классу, кашлянул и, став напротив Горбушки, гардеробного старосты и заики, спросил:
— Ну-с?.. Что проходите?
Горбушка взметнулся с парты и, полный услужливой готовности, залепетал:
— Э… э… э… к… к… к…
— Коммунизм, что ли? — хотел допытаться Селезнев. Коммунизм, да?
Староста замотал головой.
— Эт-тот, как его… г… г… гг.
— Гуманизьм, — поднялся Голый Барин. — Гуммунизьм проходили…
— Гуманизьм, — обрадовался халдей. — А ты знаешь, что такое гуманизьм?
— Нет, — чистосердечно сознался Голый: — не знаю А что?
— Гуманизьм, это есть студия гуманорум…
До этого в классе мало кто обращал внимание на нового халдея, — шумели, разговаривали, — но теперь сразу притихли. Купец, который всегда читал на уроках, изумился внезапной тишине и, оторвавшись от книги, пнул в бок Адмирала.
— Что тихо?.. Витя?..
— Не-е… Стюдия…
— Стюдия? — изумился Купец. — Ну?
— Ей-богу. Селезнев говорит.
— То есть как так студия? — спросил Иошка, явно издеваясь. — Почему вдруг студия?.. И отчего студия?.. — Непонятно!
