"Раскол — это целый религиозно-бытовой культ, выработанный и созданный историческим процессом русской народной жизни. В нем самым поразительным образом перемешиваются идеи и стремления чисто религиозные с вопросами и стремлениями чисто бытового, социального склада и характера" (с. 9). В расколе проявляется стремление проснувшейся народной мысли к свету, свободе и простору (с. 13–14).
При Петре "народ оттолкнул нововведения, которые навязывала ему власть, потому что они ничего не давали ему, кроме страшного гнета, непосильных податей… солдатчины, рекрутства, паспортов и т. п." (с. 16).
"В первое время развития раскола думали покончить с ним жестокими гонениями и преследованиями. Это не удалось. Раскол не только не ослабел, наоборот, он разросся, пустил корни всюду, он охватил большую часть России, проник в столицы, укрепился на окраинах, свил гнездо в самом сердце России. Гонения сослужили службу мехов, которые раздули искры в огонь, в страшное пламя, и это пламя охватило половину России" (с. 89).
Раскол развил огромную культурно-просветительную деятельность: "У раскольников есть свои школы, свои учителя, своя литература. Будучи совершенно лишены права открыто печатать и издавать свои книги, они заводят тайные типографии и организуют это дело так, что, несмотря на строгий надзор полиции, духовных и гражданских властей, типографии эти существуют целые десятки лет и издают целые тысячи томов" (с. 91) [?].
"Сектантство не только растет, но и прогрессирует. Учения раскола, вылившись непосредственно из народного духа, не представляют собою чего-нибудь неподвижного, постоянного… Нет! Дробясь и видоизменяясь, разные учения раскола постоянно принимают в себя новые влияния, поглощают новые идеи и направления, которые не дают им застыть, окоченеть и заглохнуть, которые обновляют их, внося с собою новые силы, новую энергию и живучесть" (с. 93).
"Во всех движениях религиозно-этического характера мы видим горячее, искреннее стремление народа добиться истины, правды" (с. 94).
В понятие раскола Пругавин, очевидно, включает не только раскольников-старообрядцев, но и все мистические и рационалистические секты, жизнь и учения которых он знал не только по письменным и печатным источникам, но и по личным наблюдениям и впечатлениям, вращаясь среди своих сектантских друзей и знакомых, и его восторженное преклонение перед сектантскими апостолами "правды-истины" относится гораздо больше к "новым идеям" этих сект, чем к твердому обрядовому благочестию последователей протопопа Аввакума.
