— Вот, ознакомьтесь все с этой реляцией… — и поднялся. Сунув руки в карманы брюк с генеральскими лампасами, он последовал в смежную комнату, бросив на ходу: — прочтите от точки до точки! Вы удостоены всевозможных почестей и наград не для того, чтобы созерцать и попустительствовать смуте, но для того, чтобы крепить и возвышать державу. Вы, достопочтенные господа генералы! — и главнокомандующий в сердцах хлопнул дверью.
Губернаторы, съежившись под градом обрушившейся на них брани и передавая листы из рук в руки, прочли длинное письмо, поглядывая на елизаветпольского начальника — кто сочувственно, кто снисходительно-иронически, а кто с нескрываемой досадой и раздражением. И все бы хотели дружно призвать незадачливого сослуживца к ответу: как же так, ваше превосходительство, как вы могли допустить такое, милостивый государь, да мы бы этих смутьянов в бараний рог, и тому подобное, — но мысль о том, где они находятся, сдерживала их и заставляла умерить свой пыл. Подумать только, бунт в каземате! Мало "красных петухов" гуляло по усадьбам, мало всяких крамольников и разбойников на больших дорогах, а тут еще и в каземате! Чего доброго и в другие губернии перекинется! Слыхано ли, кандалы разорвали, песни о "татарском" разбойнике Наби распевают!
Судили-рядили, каждый со своей колокольни, и все сходились на одном: оплошал елизаветпольский генерал-губернатор.
А тот сидел, потупясь, опустив голову.
О том думал, как распоясался казачий офицер, как мог уездный начальник позволить тому разворошить осиное гнездо?
Кто, в конце концов, кому подчиняется — губернатор офицерью, или войска официальной власти? А если губернатор — то их благородия пусть изволят считаться с его людьми, с уездным начальством, не зарываться и не лезть, куда не следует. Однако, зарываются и лезут, и, может быть, неспроста.
Особенно не по себе генералам стало, когда из письма зангезурского узнали они о дерзких набегах и расправах Наби — губернаторов дрожь охватила. И более, чем Наби, похоже, дразнила их любопытство и повергала в тревогу молва о кавказской горянке Хаджар, воодушевлявшей повстанцев даже в стенах каземата.
Конечно, кое-кто из них слыхал о песнях в честь Наби и Хаджар, переходивший из уст в уста, в печенках губернаторских сидели эти песни… А вдруг и в их губернии перекинется крамола? Очевидно, одними штыками тут не обойтись, нужна иная тактика, иной маневр и образ действий. Только нагайкой и кнутом, военными демаршами окраины империи не удержать в повиновении.
