— Сдаюсь, сдаюсь, как говорил бедняга Кеса. Когда женщина начинает браниться, я сдаюсь. Сдаюсь! Сдаюсь!
Сердитый голос Гюлейши прервал его слова:
— Эй ты, старый болтун, живо бери в руки корзинку Афруз-баджи! Ушел, бросил огород, все горит!.. А он еще кривляется посреди улицы. Клоун!
Али-Иса схватил корзину, зашептал:
— Ты видела, Афруз-баджи?.. Слышала?.. Ну и зараза эта Гюльмалиева…
В этот момент во двор вышла Нанагыз. Гюлейша тотчас подошла к ней, затараторила:
— Как дела, тетушка? Кажется, наш климат не для тебя? Побледнела ты. В чем дело? Что за письмо вы сейчас получили? Зачем приходил к вам Тель-Аскер? Хорошо, что ты здесь, а то бы я погнала отсюда этого красавчика. Этот Аскер первый бездельник и развратник! Нахал! А от нахала можно всего ожидать!..
Афруз-баджи отдала Али-Исе вторую корзинку и велела нести домой. Сама же вернулась назад, вошла в больничный двор. Гюлейша представила ей Нанагыз:
— Это мать нашей Сачлы, приехала несколько дней тому назад.
Афруз-баджи обернулась к Нанагыз с приветливой улыбкой:
— Добро пожаловать, тетя!
Гюлейша сказала:
— Бедная женщина болеет.
— Что с вами? — спросила Афруз-баджи ласково. — Я слышала о вашем приезде, хотела прийти познакомиться, да все некогда было. Дома столько дел!
Нанагыз благодарно взглянула на женщину:
— Спасибо на добром слове, ханум, не беспокойтесь.
— Как же не беспокоиться?.. Ваша Рухсара спасла, можно сказать, от смерти мою Гюлюш. Я очень боялась, думала, на теле Гюлюш останутся рубцы от ожогов. Но ваша дочь лечила ее такими лекарствами, что на теле не осталось ни пятнышка.
— Еще рано судить, рано, ай, Афруз-баджи! — сказала с нескрываемым раздражением Гюлейша. — Врачевание — дело сложное, сразу ничего не узнаешь…
— Ошибаешься, Гюлейша, — возразила женщина. — Никаких следов не осталось. Если бы не руки Рухсары, девочка осталась бы уродом на всю жизнь, и я была бы несчастной до конца своих дней.
Нанагыз было очень приятно, что Рухсару хвалят. Она с признательностью смотрела на Афруз-баджи. Та сказала:
— Слава такой матери, как ты! Ты трудилась, учила дочь. Спасибо тебе, от всей души спасибо!
— Не я учила — государство, — смущенно ответила Нанагыз.
— Все равно — это твоя заслуга. Мать не постарается — дети людьми не станут, все это знают.
— Верно, растить детей нелегко, — согласилась Нанагыз.
Гюлейша, взяв из рук Нанагыз ведро, поставила его под кран, из которого слабой струйкой текла вода.
— Растет девушка, а вместе с ней растет и материнское горе, — вставила она небрежно. — Вот только что опять пришло письмо, и бедная женщина страдает, терзается.
