— Ничего.
— Но ведь что-то случилось с тобой. Открой мне свое сердце Нехорошо, если дочь скрывает от матери свое горе. Ведь я так страдаю!.. Да разверзнется твоя могила, Халил!.. Нарожал детей, сам спишь спокойно в земле, а мне каково!.. Расскажи мне, доченька, расскажи о своей беде!..
Рухсара обняла мать, зашептала:
— Ничего я не сделала дурного, мама… Успокойся… Конечно, я виновата, но не так, как ты думаешь… Тяжело мне очень, мама!..
Под вечер Гюлейша Гюльмалиева командовала во дворе больницы — шла поливка огорода.
— Эй, девушка, смотри!.. Эти кусты совсем высохли… Пропали бедные помидоры, придется их сорвать зелеными и засолить… А где наш Али-Иса, где этот чемпион болтунов? Неужели я должна делать все сама?!
Санитарка, подставив ведро под кран и ожидая, когда оно наполнится, спросила:
— А картофель поливать, товарищ Гюльмалиева?
— Потом, потом! Полей сначала огурцы! Пусть напьются как следует! Бедные огурчики!
К больничному крану шли женщины с ведрами. Гюлейша покрикивала на них:
— Эй, милые, или вы купаться собрались? Разве не видите, пропадает государственный огород?! Я ведь говорила этому Али-Исе, чтобы не пускал в наш двор посторонних! Ведь сама Москва ведет учет!.. Москва — не шутка!.. Все на бланках отмечается. Каждый день — один бланк. Пишем и пишем. Отчитываемся!..
В этот момент Афруз-баджи и Али-Иса шли по улице.
Они возвращались с базара. У каждого в руках бы, а корзинка с продуктами. Самую тяжелую, конечно, тащил старик.
— Как хорошо, что я встретила тебя, дядюшка Али-Иса! — радовалась Афруз-баджи. — Кесы нет, поэтому отныне ты должен помогать мне.
Али-Иса приложил руку к глазам в знак повиновения:
— Мы теперь, при советской власти, готовы умереть ради женщин, дорогая Афруз-ханум! Подумаешь — корзинка какая-то!.. Я свое дело знаю хорошо. Разве теперь женщинам можно сказать хоть слово?.. Я и Кесу безбородого могу заменить, и любого другого бородатого!.. Что еще сделать для тебя, дорогая Афруз-ханум? Приказывай!
— Ничего, дядюшка Али-Иса, спасибо! Вот только поднеси эту корзинку… Буду очень благодарна тебе.
— А завтра?.. А потом?..
— Иногда по утрам сходишь на базар… Я ведь не могу, как некоторые другие, каждый час бегать на базар.
— Конечно, конечно. Ради товарища Мадата, ради его подруги жизни я готов на старости лет стать рабом с цепью на шее! Всякий раз, когда будешь идти на базар, зови меня. Пусть у меня хоть молоко стоит на огне — все брошу и схвачу вот эту твою корзинку.
