Какой же я придурок!
Она захихикала и отпустила мою руку, но не отодвинулась от меня.
— Адриан, я никогда не встречала никого, похожего на тебя.
— Ха, не сомневаюсь в этом.
— Нет, ты меня не понял. Я имела в виду, что у меня никогда не было такого друга.
Друга. Она сказала: друга. Это звучало намного лучше, чем «похититель», «тюремщик». И все равно недостаточно хорошо. Я хотел большего, и уже не столько из-за заклятья. Я хотел ее навсегда. Беспокоила ли меня уверенность в том, что единственной причиной, по которой мы до сих пор ни разу не поцеловались, единственной причиной, из-за которой она не хочет меня, была моя ужасная внешность? Несомненно. Но, может быть, если бы приложил к этому больше усилий, она бы смогла увидеть настоящего меня. Если не считать того, что теперь я и сам не знал, какой я на самом деле. Я стал другим — не только моя внешность, я весь изменился.
— Я ненавидела тебя за то, что ты заставил меня остаться здесь, — продолжила она.
— Я знаю. Но, Линди, я был вынужден, я не мог больше выносить одиночество. Только поэтому…
— Ты думаешь, я этого не вижу? Тебе, наверное, было так одиноко. Я все понимаю.
— Понимаешь?
Она кивнула, но мне хотелось, чтобы она возразила, хотелось, чтобы я сумел найти в себе силы отпустить ее, и услышать, как она скажет: — Нет. Я останусь. И не потому, что ты меня заставляешь, или мне тебя жаль, а потому, что хочу быть здесь, с тобой.
Но я знал, что не могу сделать этого, да и она никогда так не скажет. Я задавался вопросом, почему она до сих пор не попросила отпустить ее. Значило ли это, что она больше не хочет уходить, что она счастлива? Я не смел надеяться. И по-прежнему вдыхал аромат ее духов — духов, которыми никогда раньше она не пользовалась. Наверное.
— Адриан, почему ты… такой?
— Какой именно?
— Забудь, — она отвернулась. — Прости.
А я вспомнил свою легенду.
— Я всегда был таким. Неужели я настолько уродлив, что противно смотреть?
Она не отвечала мне некоторое время, и не смотрела в мою сторону. На минуту мне показалось, что мы оба забыли, как дышать, и все рухнуло, разрушилось.
Но в конце концов она сказала: — Нет.
Мы оба сделали глубокий вдох.
— Твоя внешность для меня ничего не значит, — продолжила она. — Я привыкла к ней. Ты был так добр ко мне, Адриан.
Я кивнул.
— Я же твой друг.
Мы провели в этой комнате весь остаток дня и даже не притронулись к учебникам.
— Я попрошу Уилла перенести завтрашние занятия на более позднее время, — сказал я Линди.
