Люди проходят и, конечно же, ничего не говорят, бросают быстрый взгляд и словно посылают невидимую волну. Волны катятся со всех сторон, встречаются, обгоняют друг друга, разбегаются над людьми, над городом. Так много волн, что нет никакой нужды разговаривать. Просто принимаешь их с помощью своей волны, которая непрестанно рождается вокруг твоего тела. Наверное, поэтому здесь так жарко. Все движется, движется, движется. Есть сильные волны, они расходятся дальше, чем другие. Есть почти неощутимые — от окурка на мостовой или пустой бутылки. Но все они прекрасны и совсем не похожи на слова, что пугают или даже убивают.
Настоящее в этой стране прекрасно. Оно мерцает, искрится, словно тысячи слюдяных окошек или маленьких зеркалец отражают свет. Здесь такие яркие цвета, высокие здания выкрашены в красный цвет, в голубой, в зеленый. Можно часами смотреть на красную стену и уноситься куда-то вдаль. Никто не подойдет сзади и не скажет тебе:
«Алле, оп-ля! Вперед, марш!» —
и ты можешь унестись очень далеко за эти стены, за эти окна, можешь забираться на башни, на любую высоту, парить в воздухе, словно бумажный змей, а потом не спеша спускаться, описывая круги.
Ты ничего больше не знаешь. Нет ни книг, ни газет, ни радио. Найя Найя легко все забыла и идет, окутанная белым туманом. Что такое дни, что такое время? У людей нет боль- [42] ше возраста, они стали такими, какими были до рождения, вновь стали самими собой и не думают ни о чем.
Ну да, ведь это шум рождает думы. Вот мысли — совсем другое дело. Образы проносятся быстро, как молнии, можно увидеть десятки тысяч картин за одну секунду. Но если попытаться задуматься — ничего не получится. А Найя Найя уже далеко, никто не может последовать за ней. Страна тянется все дальше по ту сторону болтливых стран, и каждое оставшееся слово обращается в камень. Ты можешь только пытаться бежать за ней от взгляда к взгляду (ведь все здесь имеет глаза), излучая волну, которая просто говорит:
Здравствуй! Здравствуй! Здравствуй!
И тогда, быть может, ты попадешь не совсем туда, не в ту страну, где не разговаривают, а в глуповатую страну, но это совсем рядом.
Я говорю: волны, потому что не нахожу более подходящего слова. На самом деле это, скорее, легкие толчки, колебания, исходящие от тел и предметов и заполняющие воздух. На самом деле ты будто путешествуешь внутри всего, без конца, потому-то слова и не успевают родиться в той стране. Найя Найя об этом знает и быстро проскальзывает между предметами. Она держится поближе к деревьям — от них меньше толчков — и шагает по набережной вдоль моря. Море тоже не разговаривает, никогда не скажет ничего разумного. В книгах, которые вы читали в былые времена, море часто говорило разумные вещи. Здесь море гладкое, сине-черное, вас так и тянет дойти по нему до горизонта. А Найя Найя говорит тем же языком, что и море, говорит что-то сине-черное с волнами и барашками, которые медленно катятся друг за другом.
