Давно не было муки, исчезли запасы сушеного мяса, а мерзлой рыбы оставалось лишь на один день. В чуме ждали охотников, верили в счастье, верили в удачу. Но Коктуль и Топка Большой не возвращались.
Три дня Коктуль и Топка гоняли лося. Снежные вихри обжигали им лицо, ветер злобно бил и опрокидывал в сугробы.
Ослаб Коктуль, не стало сил бороться с бурей. Разбитые и голодные охотники едва добрались до чума. Раненый зверь ушел, метель замела следы, замела горячие капли крови.
— Как прожить человеку? Как бедняку добыть еду?.. — десятки раз спрашивал Топка, сидя у очага.
— Беда... Беда... — отвечал ему старый Коктуль.
До весны Коктуль не дожил. Умирая, он шептал:
— Идите к солнцу... В тайгу идите!..
И вот тяжелый путь пройден. Старые места далеко, далеко. Теперь Топка Большой кочует по тайге.
Топка любит тайгу. Всю дорогу он поет протяжные печальные песенки. Песенки придумывает сам, — что видит, о том и поет. В них он хвалит лес, речку, солнце, оленей и даже злых комаров называет добрыми именами.
Всего округа Топка еще не знает, но если кто-нибудь начнет с ним спорить, он сердится и отвечает:
— Лучше этих мест нет, куда хочешь поезжай, — всюду корм и оленю и человеку найдется.
Для доказательства он добавляет:
— Сам своими ногами эту землю топтал, лучше не нашел.
И, радостно сверкнув глазами, он вновь затягивает свою песенку и вновь хвалит новые места.
Топка маленький не спит. Он сердится потому, что мать крепко завязала ему руки кожаными завязками. Топка ловил бы веточки, которые так низко склоняются к нему, но крепкие завязки мешают.
Олень спустился к реке и смело зашагал по воде на другой берег. Крупные брызги упали на лицо Топки маленького. Он так звонко запищал, что олень вздрогнул, быстро вышел на берег, остановился и стал прислушиваться, шевеля ушами.
Отец Топки тоже остановился.
Он посмотрел вокруг — на лес, на горы, на реку и сказал:
— Ладное будет место...
Посмотрев вокруг еще раз, он громко крикнул:
— Э-гэй, распрягайте оленей, ставьте чум, здесь будет остановка!
Распрягли оленей. Женщины ставили шесты, натягивали на них тяжелые покрышки из оленьих шкур.
На склоне горы, у самого ручья, выросли две остроконечные темно-серые палатки — чумы. Вверху, между концами шестов, в отверстие-дымоход пробивался дым и разлетался по ветру черными клочьями.
Отец подошел к сыну.
Топка маленький хотел заплакать, но отец взял привязанные к сумке колокольчики и зазвенел ими.
Топке стало весело, и он громко засмеялся.
