Ира:(выпрямляясь) Хорошо.
Артур: И дур этих не слушай.
Ира молчит.
Звенит звонок.
Артур: Ну все, иди, а то на урок опоздаешь.
Подталкивает ее к двери. Ира уходит. Артур стоит на крыльце, задумчиво смотрит в небо. Если не знать его мелкой натуры, то можно и вправду решить, что он поэт.
Артур(мне): А ты почему не идешь на урок?
Я: Не хочу.
Артур: Думаешь, одна такая, да? Я вот тоже не хочу, а что делать? Посещаемость, мать ее, должна соответствовать.
Я: Я домашку не сделала.
Артур: Я, что ли, сделал? На уроке у Иринки перекатаю, перед звонком сдам. Это ж просто, как два пальца об асфальт. Чего ты грузишься? Все хорошо.
Артур подходит ко мне, треплет мне волосы. Я недоуменно смотрю на него. Странные у меня одноклассники, все-таки.
Артур: Ну, чего ты? Через три месяца мы окончим школу и разъедемся, кто куда. И будем вспоминать друг о друге только по глубокой пьяни. Так что стоит ли переживать? Странная ты… Недаром тебя сумасшедшей считают.
Артур наклоняется ко мне, целует меня в щеку и быстро уходит. Я ошарашено смотрю ему вслед. Уж если у кого и не в порядке с головой, так это уж точно не у меня. Я сижу неподвижно. Минута, десять, двадцать. Я не пошла на урок истории, потому что не люблю оправдываться. Я и в самом деле не сделала домашнее задание. Мне не хочется придумывать причину, к тому же причина слишком очевидна, как для меня, так и для Николая Геннадьевича — было просто лень. Другой педагог может, и простил бы, но только не наш историк. Для него уважительная причина, по которой ученик не выучил урок, только одна. Смерть ученика. И то скоропостижная, потому что, по убеждениям нашего чокнутого папы Коли, если бы ученик знал, что он умрет, он бы обязательно выполнил домашнее задание. Мимо меня проходит Федор Иванович. Он разговаривает сам с собой. Ходят слухи, что его давно хотят отправить на принудительное лечение в психодиспансер. Но учителей в школе немного, а учитель химии — всего один.
Федор Михайлович:(в никуда) В равных объемах два разных газа при одинаковых условиях триста сорок семь градусов Кельвина имеют одинаковое количество молекул двадцать два и четыре десятых моль на литров. Закон Авогадро. Запомни его, мой мальчик. Так, на всякий случай. Ты откроешь еще много самых разных и великих законов. А потом я буду мучить своих шалопаев этим законам, пока не придет другой. Следующий. И он будет восхищаться твоими законами и открывать свои. И так бесконечно. Потому что такие, как ты, всегда были и будут. А вот еще — первый закон термодинамики — вечного двигателя первого рода не существует. А он существует, мой милый. Наверняка существует. Мы с тобой вместе изобретем этот вечный двигатель первого рода. И ты получишь Нобелевскую премию, а я буду смотреть тебя по телевизору. И думать — что вот он, смысл моей жизни. Вот для чего я тридцать лет учил тупиц. Чтобы, в конце концов, найти тебя, мой милый. Найти единственного из тысяч. А потом ты каждое лето будешь приезжать сюда, в наш город. И по вечерам мы будем уходить к реке. Я буду играть тебе на саксофоне, а ты будешь слушать и записывать что-то в своей тетрадке. Новые формулы и изобретения. Я не буду уже понимать их смысла. Я буду уже слишком стар для этого.
