Он издал крик отчаяния, когда овладел ею.
Завтракали они вдвоем – Джоанна вновь ускакала на верховую прогулку. Но она вернулась очень скоро и уселась за стол с мрачным видом.
– Что тебя тревожит, милая? – спросил Хьюго после того, как Изабелла отправилась наверх, чтобы довершить свой туалет.
– Что-то нехорошее происходит.
– Что?
– Что-то, связанное с моей мамой.
– Мы с ней были когда-то обручены… но это было так давно…
– Почему король Джон забрал ее у вас?
– Она его полюбила, наверное…
– Нет! – воскликнула девочка. – Она любит вас, а я тут ни при чем! Вы добрый, красивый – я люблю вас! Но вы любите не меня, а маму…
Он покрыл поцелуями ее крохотную детскую ручку.
– Я люблю тебя, моя девочка. Клянусь! Но тебе еще расти и расти, а я уже старею. Твой братец уже стал королем Англии.
– Этот дурачок!
– Пусть дурачок, но он король по праву рождения, и ты, как его сестра, имеешь право на более выгодный династический брак. Твоя мама и я – мы скоро обвенчаемся, и ты станешь моей дочерью, самым дорогим моим сокровищем. Судьба когда-то нас разлучила – меня и леди Изабеллу, но вдруг воссоединила вновь. Будем благодарны судьбе.
– Вы уже не любите меня, я знаю!
– Я люблю тебя.
– Но не так… По-другому…
Хьюго печально покачал головой и отвернулся.
Душевные страдания девочки повергали его в глубокую грусть.
Хьюго и Изабелла обвенчались. Джоанна была свидетельницей торжественной церемонии, которая по праву предназначалась ей, а не ее матери.
Она спряталась наверху, на церковных хорах, чтобы они не догадались, что она видит, как скрепляется их долголетняя любовная связь.
Замок украсился по этому поводу, и во дворе плясали нарядные крестьяне. Изабелла выглядела такой же красивой, как и всегда. И Хьюго тоже. Все только и говорили о том, что рыцарские легенды повторяются и что возлюбленные после многих лет разлуки находят друг друга.
А как ей быть? Джоанна не ревновала, но была в отчаянии. Одна любовь ушла безвозвратно, другая вряд ли когда-либо придет. Ей уже не было места в замке, она стала там всем чужой. К девочке относились по-прежнему с почтением, но она знала, что долго это не продлится.
О ней скоро забудут, перестанут ее кормить, убирать за ней постель и выносить – о, как это постыдно – ее ночной горшок по утрам.
Ночью, прежде чем заснуть, она рыдала так, что подушка насквозь промокала от слез.
