— Госпожа, — по-польски сказала служанка, не разгибаясь, — Никола спрашивает не оставил ли он в спальне записную книжку?
— Я посмотрю, — так же по-польски ответила Ванда, вставая. Никола — был Гаро-младший.
— Есть много способов давать уроки русского, — подумал Борис. — Правда это ограничивает словарь. Однако, quelle courage!
На подоконник за танцующей шторой с треском сел голубь, втянул короткую шею и тут же, крылоплескуя собственному страху, улетел.
* *
" Смерть всегда приходит не вовремя…"
" Excuse me! Я, кажется, не вовремя?.." Строчка на синем экране тошибы мигнула и замерла. Борис не глядя достал из-под стола бутылку "виши", отпил большой глоток. Самое трудное — первые три строчки. Всегда одно и тоже. "Эрве Вальдбург, известный под псевдонимом — Люсьен Гаро, покинул нас в расцвете сил."
Все они покидают нас в расцвете сил. Даже в сто лет. Как только силы их расцветут, так они нас и покидают. Нет чтобы написать: "Редакция счастлива сообщить, что еще один полусгнивший мудак покинул нас навсегда. Освободил место…" Или: "Радость переполняет в эти дни сердца интеллектуалов и истинных друзей Искусства — еще один маразматик свернул себе шею на благословенном крутом повороте А76 возле Кассиса. Мир долгожданному праху его!"
Впрочем, начало не имеет значения; редакция все равно выкидывает начало и конец.
Люсьен Гаро, друг младых лет Эрве Вальдбурга, был беден, горд и красив как бог. Он пустил себе пулю в лоб в юном возрасте 16 лет и Эрве издал первую книженцию, подписавшись — Люсьен Гаро. " Я имя спас твое! "
Борис зевнул. Стакан вина в обед и — день насмарку. Единственное что остается — сиеста. Позвонить Жюли? Жюли-ковато извиняясь. "Я был мерзок вчера. PMT. Нет же, уверяю тебя, ты тут ни при чем…"
Увы, ты всегда ни при чем… Как не бьюсь я над тем, чтобы ты была при чем… Над тем, чтобы ввергнуть тебя в мой комфортабельный ад — все напрасно. Китч. Cauchmarvellous! Твое дивное отсутствие наполняет меня день и ночь.
Назад к нашему барану. За что ты его не любишь? За флирт с Гуталином?
"Родившийся, словно повинуясь замыслу невидимого сценариста, в первый день века, в семье эльзасского магната и венгерской аристократки, он рано потерял родителей". Родившийся в рубашке, в чужой рубашке, с ложкой в зубах, серебряной ложкой, вилкой…, mais ca va pas? Родившийся в рубище поэта. Мамаша-Гаро, рожающая старичка Эрве — Люсьена, маленького, сморщенного, но в костюме, застегнутом на выпирающем пузе, с сигаркой в мокром кулачке, со стаканчиком имперской мандариновой… Оба тужатся, мамаша в папильотках, заливающая академика голубой венгерской кровью…
