— Не знаю! — улыбнулся Азаров, — А мне казалось, что у Виталия Павловича немного лоб пошире и руки длиннее, нет?
Дескитере не понял, но с готовностью рассмеялся.
Они вышли из здания вокзала и направились на стоянку.
Все было необычно. Стас дважды бывал за границей, один раз с Ильиным на встрече фронтовиков в Торгау, другой раз в студенческие годы, от «Спутника». Внешний вид аэропорта, подсветки, витрины и заросли импортных машинок всех мастей не потрясли его.
Но даже когда он смотрел на мелькающие в окне поля и пригорки, облепленные огромными валунами, бурые рощицы и пестрые прочерченные крест на крест белые фермы, — все ему казалось миниатюрным, воздух был зыбуч и делал все пространство вокруг и весь мир за пределами салона автомобиля контрастнее и ярче. Коричневые тона становились темнее, голубые и пастельные — глубже. Казалось, что он смотрит через тонированное стекло. Но это было не так. Именно такое изменение собственного зрения вновь заставило его еще сильнее отдалиться от всего того, что осталось в Москве.
— Они ждут вас. Госпожа Смейтс приготовила вам комнату. Они замечательные хозяины. Сколько вам позволительно останавливаться у нас?
Дескитере вел машину по полупустой трассе, разрисованной различными указателями и полосами, машина на дорогу не жаловалась. Он не снимал перчаток и своего замечательного «фирмового» «пирожка» из клетчатой ткани, и был похож в нем на Эриха Хонеккера и на артиста Ясуловича одновременно. Он был похож еще и на Михаила Андреевича Суслова, но Азаров отбросил эту ассоциацию, Дескитере вовсе не вызывал злобного озноба.
Антверпен показался своей исторической половиной. Им предстояло проехать через город, пересечь реку и повернуть на Северное шоссе. Очень скоро замелькали старинные низенькие здания, выстроенные по одной линии, четко различаемые по цветовой гамме, с цветочными ящиками на окнах и черепичными крышами. В проемах между домами на одной из таких улиц мелькнула вода.
— Море? — обрадовался Станислав.
— Нет, не море. Шельда, есть река. А мы поедем к ней там, — Дескитере указал на следующий поворот.
Машина повернула и въехала на площадь, в конце которой неожиданно вырос огромный, застилающий небо и весь задний план, темный, словно вырезанный из дерева, мореный и отполированный, готический собор.
— Вам экскурсия будет. Нотр-Дам. Как это по-русски, кафидрал.
— Кафедральный, — помог Стас, пригибаясь к лобовому стеклу по мере приближения к собору и проверяя шею на гибкость, — Сколько же ему лет, батюшки!
