Имеет ли она право спасать жизнь убийце?
Глупая девочка, — коснулся ушей шепот, унесшийся вместе с легким ветром.
А на нёбе остался привкус пота и запах сгнившей ткани
Суна перевела взгляд на лицо эльфа. Потом снова на ладонь. Вздрогнула и выпустила его руку. Позвать стражей? Изгнанник, нарушивший границы земли, предстанет перед повторным судом, если выживет. Убийца, поправший все принципы и правила. Кто отправился на Дорогу Времен по прихоти эльфа, недостойного быть одним из своих собратьев?
Бежать.
Целительница поднялась на ноги и сделала шаг назад. Ей было и страшно, и удивительно. Страшно от увиденного. Удивительно — от того, что презираемый всеми Изгнанник вовсе не выглядел чудовищем. Если бы не клеймо — она бы не мешкая помогла ему.
Эльф шевельнулся и застонал.
— Лицемерная дрянь! — отчеканил голос в голове. Амарисуна вздрогнула и огляделась. Никого не было, но голос продолжал звучать, ввинчиваясь в виски.
— Какая же ты дура, — продолжил голос гневно. — Когда он умрет — не отмоешься!
Откуда-то донеслись легкие, будто призрачные отголоски уже слышимой мелодии.
Привкус пота и пыли на нёбе усилился.
Эльфийку заколотило крупной дрожью. Опустившись на колени, она снова взяла мужчину за руку, закрыла глаза и выровняла дыхание. И пошла по дорожке внутри век, вглубь темноты, разбиваемой красными вспышками боли. Обняла эту боль, принимая в себя, и представила, что красная вспышка исчезает, затягивается, уходит в точку.
Но она не уходила. Это не было похоже на обычную рану, какие Суна залечивала неловким эльфам; это не было похоже на обычную боль — она была живой, она пыталась втянуть девушку в себя, все ее силы, она будто вросла корнями в эльфа и медленно, неотвратимо убивала его изнутри.
Но и Суна — непростой Целитель.
Так кто кого? Знаешь ли ты, что я видела до того, как придти сюда, до того, как увидеть клеймо?
Темнота шагнула к Амарисуне и протянула руку.
Пойдем со мной — и я освобожу тебя от воспоминаний, навсегда.
Ты слышала музыку?
Суна крепче зажмурилась и нырнула вглубь себя, туда, где берет начало жизнь. Медленно, осторожно, отсчитывая мгновения, платя собой, пошла дальше, к дороге Времен, откуда приходит и куда уходит навсегда каждый живущий. И взяла за руку стоявшего на перекрестке эльфа. Обожгло резким огнем, кровавое колесо взорвалось под веками и почти сразу истончилось до редких искорок. Заныло тело, сковало холодом позвоночник и на несколько секунд стало так больно — словно резали живьем.
