— Здесь, вот у этого кустика…
— Что вы говорите, мама! С этой стороны, с этой!
— А ты не вмешивайся, когда еще мал! Не помню я, что ли?
— Овечку зарежьте, ничего овечка, сварите в котле, будет что поесть, — уговаривал своих квартирантов хромой Александр.
— Да ведь у вас всего одна?
— Одна… Было больше, да немцы зарезали. А эта осталась.
— Неужто мы у вас последнюю овцу заберем? Нет, это нельзя!
Он молитвенно сложил руки.
— Сыночки, не обижайте вы меня. Я от всего сердца даю, от всей души. Чем же я вас угощу? Только эта овца и осталась… Так вы уж не отказывайтесь, не обижайте…
Бабы вытаскивали из тайников, с чердаков, из подполий все, что могли. Сало зарезанных еще осенью свиней, связки чесноку, бутылки меда, даже семечки.
Раненые разместились в двух уцелевших комнатах сельсовета. Там уже суетилась ко всеобщей зависти Фрося, которая когда-то окончила санитарные курсы. Очень важная, она бегала из комнаты в комнату в белом фартуке и белой косынке, крепко стягивающей волосы. Женщины и девушки столпились у дверей.
— А вам чего? — бросил им на ходу молодой веселый врач.
— Помочь хотим… в лазарете…
— Что ж тут помогать? Все уже сделано, двух девушек я принял, санитары у нас есть…
Они разочарованными глазами глядели на него.
— Пол бы вымыть, грязно…
— Пол? Пол, пожалуй, действительно хорошо бы вымыть.
Они кинулись по домам и вскоре их явилась целая толпа с ведрами, щетками, тряпками.
— Что это вы, вдесятером пол мыть будете?
Шепотом, чтобы не помешать раненым, они принялись ссориться между собой.
Всем хотелось хоть чем-нибудь помочь этим беспомощно лежащим парням. Подать воды, отвести волосы со лба, присмотреть, чтобы кто не оставил дверь открытой, не напустил холоду в избу.
В комнату робко протиснулась Лидия Грохач.
— Тоже хотите помогать? — спросил врач.
Она оказала:
— Женщина у нас рожает… Не зайдете ли, вы ведь доктор…
— Вот тебе на! Я же хирург…
— Да это все равно, доктор всегда доктор. Очень уж она мучится, утром-то она таскала немцев за ноги из избы, ну, схватки и начались…
— Что ж, делать нечего, надо итти, — весело решил он. — Новый гражданин родится, надо помочь. Раненых оставляю на тебя, Кузьма. Ну, где это?
Лидия торопливо повела его к избе Левонюков. Потирая озябшие руки, он шел за ней.
— Вы бы варежки надели, такой мороз!
— Да вот были варежки и ночью пропали… Обронил где-то, что ли. Теперь остался без варежек.
Она робко взглянула на него, потом быстро стащила с рук толстые косматые перчатки собственной работы, вышитые по краям красными и голубыми цветами.
