— Да не путайся ты тут, убьют, только и всего! Не видишь, как стреляют?
— Кому надо в старую бабу стрелять…
В одном из отверстий винтовка умолкла.
— Вот видите! Только стрелять, как следует, и все будет хорошо!
— Эй, ребята, а если через крышу? С другой стороны через крышу, я проведу!
— Ну, вот, это другое дело! А то поджигайте и поджигайте! Где это? Пошли!
Несколько человек остались и стреляли с двойной энергией. Остальные побежали за Пельчарихой. Через мгновение в избе началась свалка.
— Не стреляйте! — крикнула Пельчериха, широко распахивая дверь. — Не стреляйте!
Они вскочили. В избе лежали мертвые немцы, одни лицом на пулемете, другие заколотые штыками.
— Смотри-ка, Сережа, прямо в лоб…
Стрелок с гордостью осмотрел свою работу. Пельчериха схватила из люльки ребенка.
— Убили, — сказала она мертвым, глухим голосом.
Они взглянули. Маленькое тельце безжизненно висело в руках женщины, головка была разбита, люлька залита кровью.
— Должно быть, он заплакал в люльке, и они его прикладом, сволочь…
Пельчериха стояла с мертвым ребенком на руках и бессознательно покачивала легкое тельце.
— Вот… А вы не хотели поджигать… Ребенка пожалели… И за ребенка те двое раненых…
— Тихо, мать, тихо…
— Да ведь я не плачу, родимый ты мой, я не плачу. Ружье вот вы бы мне дали…
* * *
Выстрелы в деревне понемногу стихали. Борьба продолжалась еще только у комендатуры. Небо уже бледнело, месяц в радужном ободке таял в вышине; таяли радужные столбы, как триумфальная арка, стоявшие по обе стороны его. Воздух сливался в безграничную голубизну, весь мир был словно стеклянный шар, наполненный льдом. В серебро и голубизну врывались лишь красные огоньки беспрерывно гремящих у комендатуры выстрелов.
— Этак мы не справимся, ребята… Гранаты бы швырнуть в окно, может, ставни не такие уж крепкие.
— А как подойдешь-то? Палят, как сумасшедшие…
Действительно, из отверстий в стенах лился поток огня. Непрерывно трещали выстрелы, снег взвивался маленькими облачками в ста местах сразу.
— Светает, — беспокойно сказал Шалов, оглядывая светлеющее небо. Далеко на небосклоне уже виднелась розовая полоса. Борьба затянулась дольше, чем он ожидал. Наступит день, на дороге могут появиться немецкие отряды, подоспеть неожиданные подкрепления. Все, что происходило под покровом ночи, могло остаться незамеченным. День избавлял немцев от страха перед неизвестным, позволял им выходить, двигаться. Если где-нибудь интересуются этим отрядом, — а им наверняка интересуются, — то обратят внимание на отсутствие телефонной связи, пошлют людей, начнут искать. День помогал немцам.
