— Финли, твои глаза!.. — воскликнула она в тревоге.
— Кенна, быстрее, — пробурчал он.
Она схватила его за руку и потащила под каменные своды. Внезапно стало совсем темно, и Финли вздохнул с облегчением.
— Мы пришли? — спросила Кенна.
— Да, пришли. Сейчас отдохнешь. Тут есть скамья.
Теперь уже он повел ее в темноте. Остановившись, Финли усадил ее, и она поняла, что сидит на скамье. Прикоснувшись к его руке, она спросила:
— А у тебя глаза… заживут?
Он сказал «да», но в голосе его не было уверенности.
— Ты что-то недоговариваешь, — пробормотала Кенна. — Скажи мне правду.
— Мне понадобится твоя помощь. Твоя кровь.
На этот раз страха почти не было. Страх притуплялся предвкушением наслаждения.
— Да, конечно. Я готова.
— Но только давай сначала немного отдохнем.
Она подумала о влечении к нему, с которым боролась весь день.
— Нет, сейчас. Давай сделаем это сейчас.
— Но, Кенна…
Он хотел сказать «нет», но, не удержавшись, развернул ее к себе лицом и поцеловал.
Кенна тотчас растаяла в его объятиях — словно со времени их страстного соития прошли долгие дни, а не часы. Финли приподнял ее, и она, забравшись к нему на колени, оседлала его, целуя так страстно, словно хотела съесть.
Через несколько мгновений Кенна почувствовала несильную боль, когда в ее нижнюю губу что-то вонзилось. Но она и вскрикнуть не успела, как услышала голос Финли:
— Прости, прости меня, любовь моя.
Он провел языком по ее губе, зализывая ранку. Из горла Кенны вырвался стон, и она прошептала:
— Бери все, что хочешь.
Финли тут же задрал ее юбки, и она почувствовала, как пальцы его коснулись ее лона.
— О, ты уже такая влажная… — послышался его шепот.
Финли приподнял ее бедра, и в следующее мгновение Кенна почувствовала, как он вошел в нее. Она тотчас закричала от почти болезненного наслаждения, и ее крик тотчас же заглушил его стон, напоминавший звериный рык.
Запустив пальцы в ее волосы, он чуть откинул ее голову, обнажая шею. Кенна затаила дыхание и в тот же миг почувствовала, как ей в шею впились его клыки.
Она знала, что будет больно, но боль почти тотчас же утихла, сменившись странным теплом — такое испытываешь, если слишком близко поднести ладонь к горящей свече. И тепло это, растекаясь по всему телу, сильнее всего ощущалось в груди и между ног.
Упершись коленями в каменное ложе и, по-прежнему сидя на Финли, она начала двигаться. Усиливало каждое ее движение тепло, порожденное его укусом. О, ей так этого не хватало весь день…
