— Откуда мне знать? Может, и заснешь.
— Я лучше разведу костер и погреюсь немного.
— Тоже неплохо. У костра ты заснешь еще верней.
Призраки попрятались за деревья и, вторя ветру, волками подвывали из кустов, тявкали лисицами, ухали совами и вопили выпью. Невидимые ведьмы иногда проносились прямо перед лицом, обдавая холодом, иногда дышали в затылок, иногда нашептывали что-то в уши. Маленькие белые бесенята комариками порхали вокруг головы — метель шла по верхам, лес густел и успокаивался. Может, скоро утро? Может, непогоде конец? Зимин подумал, что перебьется без костра.
Пригорок, бегущий вдоль оврага, вдруг круто ушел вниз; в темноте Зимин не сразу это заметил. А может, кто-то из шутников-призраков подтолкнул его в спину? Носок из верблюжьей шерсти скользнул по обледеневшей тропинке, с которой ветер услужливо сдул снег, канистра помешала сохранить равновесие, и Зимин со всей дури хлопнулся затылком на мерзлую землю.
Нет, он никогда в жизни не терял сознания. И теперь тоже — просто на минуту ослеп от боли, а по телу вмиг разлилась ватная слабость, не давая шевельнуться. Шарф не смягчил удара — он был намотан на уши, а не на затылок. Наверное, так чувствует себя боксер в нокауте, когда рефери отсчитывает положенные секунды.
Невидимые ведьмы бросили аукаться и сгрудились вокруг Зимина: он ощущал на лице их холодное дыхание. Самая смелая из них даже провела невидимым пальцем по его щеке. А потом они вспорхнули вверх, словно испуганные стрекозы. Зимин поморщился и с трудом приоткрыл один глаз, со свистом втягивая в себя воздух, — над ним склонилось лицо старика. Так низко, что Зимин разглядел его пустые и черные зрачки: в них отражался вакуум безмолвной вселенной — бездумной силы, что раскручивает планеты вокруг звезд.
— Не дождешься, — процедил Зимин сквозь зубы и грубо толкнул старика ладонью в подбородок.
— Я терпеливый, — старик мотнул головой и начал подниматься. — И я никуда не тороплюсь.
Вставать не хотелось. Острая боль в затылке разлилась по всей голове и давила на глаза. Еще бы минутку подождать! Или две… Старик посмотрел на него сверху вниз и снова присел на корточки.
— Не дождешься, — повторил Зимин и попытался поднять голову, но шея налилась тяжестью — что там свинец, такой тяжелой может быть только внутренность черных дыр… Гравитация, черт бы ее побрал! Сила, укорачивающая день, притягивала голову к земле, как мощный электромагнит притягивает легкий обойный гвоздик. Зимин подложил руку под голову, нащупал наливавшуюся шишку и сел рывком — ну словно Мюнхгаузен, выдернувший себя из болота за косичку. Голова едва не лопнула, в глазах комариками заплясали белые бесенята с маленькими фонариками в руках. Фонарики выжигали на сетчатке кружевной угольно-черный узор.
