Придремавшая Ларочка этого, казалось, даже и не заметила. Однако Изольда Ильинична была на страже морали:
— Валерик, сынок, ты бы накинул рубашку, как бы не сгорел.
Валерка вздрогнул и слегка отшатнулся, пальцы сами собою выскользнули из такого уютного укрытия. Тут же в уши ворвался обычный пляжный гомон, а глаза обнаружили вдруг уйму народа вокруг. Валерка испугался: что это было? Он что, совсем спятил?!
— Валерик, ты слышишь меня? Набрось рубашку на плечи, обгоришь ведь.
Да, мама как всегда права, — машинально отметил про себя Валерка и уже было подхватился с корточек, чуть было не вскочил во весь рост. И лишь в последнюю секунду остановился, присел обратно, обхватил колени руками. Хорошо женщинам — даже в состоянии крайнего возбуждения выглядят нормально, никто ни о чем не догадается. А ему, Валерке, куда девать свое возбуждение? Кругом народа — сотни, если не тысячи человек, это что же, ему демонстрировать свои чувства к маленькой девочке, уютно устроившейся рядом, привсенародно?! Срамота!
— Да нет, мам, ничего, мне не жарко. Я еще позагораю.
Изольда Ильинична хмыкнула неопределенно:
— Ну гляди, я предупредила.
Валерка знал, что мать, как всегда, права, как знал и то, что обгорит непременно — ему для этого вполне хватило бы и двадцати минут на открытом солнце. Но не мог же он во всеуслышание объяснить ей свое поведение! Вот если бы она сама догадалась бросить ему рубашку! Но — вроде и мудрая мама, а не догадалась. И пришлось Валерке еще долго сидеть под палящим солнцем, пока почувствовал, что уже может встать во весь рост, не рискуя быть осмеянным.
Естественно, столь продолжительные солнечные ванны сказались на Валеркином здоровье весьма негативно. Едва войдя в прохладный вестибюль гостиницы, почувствовал некоторый дискомфорт — плечи и спина как будто все еще находились под воздействием прямых солнечных лучей. О, Валерке очень хорошо было известно подобное состояние! С его-то молочно-белой кожей он еще в довольно раннем возрасте познал все 'прелести' солнечных ожогов. Теперь к вечеру жди повышения температуры, но не это самое страшное. Хуже всего то, что кожа теперь будет печь огнем несколько дней, а после покроется пузырьками и полопается, будет облазить пластами. И все это — в присутствии Ларочки! А еще страшнее то, что с обгоревшей кожей ему категорически нельзя будет находиться рядом с Ларочкой на пляже, нельзя будет, как сегодня, втирать в ее восхитительно гладкую, такую теплую кожу защитный крем. Эх, мама, как же ты не догадалась бросить рубашку?!!
