Умный бы человек понял иронию, а Лёшке хоть бы хны.
— А я, — говорит, — с лекции драпанул. С этих щей так рано.
Если переводить на общечеловеческий, "с этих щей" следовало понимать "потому и". Он эти щи вставлял где надо и не надо, будто Наташе есть какое-то дело до его лекций и до него самого.
К тринадцати она уже знала, что такое поцелуй. Не сказать, что было слишком много поклонников — неправда, она тогда похожа была на лягушонка, и жутко страдала от своей некрасивости. Однако ж не до такой степени была некрасива, чтобы совсем внимания мальчиков не привлекать.
Потому-то Дружников с самого начала ее не заинтересовал. Хотелось чувственности. Хотелось чего-то непознанного. А Лёшка мог предложить ей разве что вишенку.
Дальнейшие встречи с ним не способствовали пробуждению симпатии. Наоборот — отсутствием даже тени фантазии, неприличным однообразием тем для разговора Лёшка вызывал в Наташе лишь зевоту. Один раз "Ой, какими судьбами?!", второй, третий… И каждый раз объяснял ей про лекции: сбежал, мол. Даже словами пользовался от раза к разу одними и теми же, неприлично простолюдными. Ну сколько ж можно? Тут никакого ангельского терпения не хватит, а Наташа даже обычным никогда не отличалась — куда ей до ангела.
Исподволь у нее, как у подопытной собаки Павлова, выработался своеобразный рефлекс: Лёшка — это скука, занудство и навязчивость.
Временами он пропадал с горизонта, но Наташа не замечала его недолгих исчезновений: если он есть — она изнывает от его присутствия, если нету — живет, как жила. Когда Дружников не попадался на глаза какое-то время, она попросту забывала о нем. Потом они снова встречались, быть может, и в самом деле невзначай. Но за первой встречей незамедлительно следовала вторая, третья, и мысль о случайности уже казалась смешной.
Так она и жила до поры до времени. Маленькая девочка взрослела. Время от времени в ее жизни возникал взрослеющий — или все-таки невзрослеющий? — мальчик, но все оставалось по-прежнему.
А потом они нежданно-негаданно стали взрослыми. И снова ничего не изменилось. Лёшка все так же не был интересен Наташе. Она давно перестала быть лягушонком. Однако парни по-прежнему не дрались из-за нее на дуэлях. Но и от хронического одиночества она не страдала: то один поклонник возникнет, то другой. Ничего серьезного: легко появлялись, легко исчезали. Молодость. Нормальная, как у всех.
Дружников тоже появлялся. Повзрослевший, возмужавший. Но повзрослевший-возмужавший, скорее, чисто внешне. В поведении его Наташа никаких перемен не замечала. Хотя нет, была одна перемена. Теперь Лёшка стал звать ее в кино.
