Она хищно прищурилась. Ай, как все удачно вышло! Если бы еще не ее истерический хохот в самое неподходящее время… Ну да это ерунда — она сумеет объяснить все в лучшем виде. Вадим быстро все забудет. И станет Владом.
Да, непременно станет! Она сумеет его в этом убедить. Хотя по большому счету теперь ей уже все равно — будет ли ее муж зваться Вадимом или Владом. Главное, что он у нее определенно будет. А еще главнее — какой он у нее будет!
По всему выходило: не зря она ждала столько лет. Страдала от одиночества, тынялась по квартире короткими зимними вечерами, щедро поливала слезами подушку. А теперь за все свои страдания получит счастье небывалое. Вымученное, бесценное…
Что трусы? Мелочь, да и только. Зато во всем остальном… Не дурак — определенно. Не то чтобы сногсшибательно красив, но хорош, паршивец: и рост, и лицо — все при нем. И волосы — густые, жесткие. Такой, наверное, нескоро начнет лысеть. Что может быть хуже лысеющего мужчины? Только маленький, плюгавенький лысеющий мужичонка. Но это все не про ее Бахарева.
А главное… Наталья Петровна мечтательно прищурилась. Главное в Бахареве тоже присутствовало. Страсть. Видимо, любовник более чем замечательный. Вон, с какой легкостью отозвался на ее призывные взгляды. Ну пусть не только взгляды. Пусть не просто призывные, а откровенно многообещающие, даже требовательные. Впрочем, Наташа не слишком хорошо помнила тонкости и уж тем более не могла знать, что отражалось в ее взгляде в ту ночь. Что увидел в них Влад? Или Вадим. Может, всего лишь кокетство? Или легкий намек? А может, что-то более откровенное? Она знала одно — когда прижалась к Бахареву, чтобы шепнуть на ухо какую-то глупость, почувствовала, что больше не выдержит. То ли слишком давно у нее никого не было — что, увы, правда: чаще всего кавалеры у Наташи появлялись тогда, когда она хотела добиться повышения по службе, в последнее же время ничего подобного не наблюдалось. То ли и в самом деле не кого попало хотела, и именно Влада? Факт то, что в его объятиях почувствовала, что теряет сознание. Ноги едва держали, вокруг все кружилось, мелькало… А от Вадима так невыносимо вкусно пахло мужчиной…
То есть… никакого определенного запаха Наталья не почувствовала. Вернее, не смогла бы разложить его на составляющие: пахло ли от Бахарева одеколоном, водкой или только что съеденной сырокопченой колбасой. Просто в его объятиях она растворилась в чем-то таком терпком, сладковато-горьком, жестком и мягком одновременно, черном с отчетливым оттенком красного и почему-то едва уловимого желтого. В корице, табаке — хоть Вадим и не курил — и в цитрусах. В сосновом бору, в праздничных огнях, в одуряющее-монотонном буханье музыки, в опьяняющих брызгах шампанского…
