Теперь Вадим ждал появления дочки с неменьшей радостью, чем сына. Никакой он не бракодел, не недомужик, а ювелир — это тесть правильно сказал. Кто может лучше разбираться в этом вопросе, как ни отец, вырастивший дочь и выдавший ее замуж?
Если бы только не Чуликова, он был бы сейчас самым счастливым человеком в мире. Потому что Юлькины обиды, перемены в ее внешнем виде — это все такая ерунда по большому счету! А главное — абсолютно временное явление.
В отличие от Чуликовой. Эта не отстанет, пока своего не добьется. А своего она не добьется никогда. Значит, никогда и не отстанет. Выход один — уволится. Но на что они с Юлькой будут жить? Той рожать вот-вот, а это тоже расходы: говорят, когда-то давно женщины в Советском Союзе рожали совершенно бесплатно. Но нынче все эти россказни выглядели совершенно неправдоподобными байками. Хоть бесплатную медицину еще никто не отменил, а каждому известно, что придется расстаться с энной суммой, если хочешь, чтобы жена рожала в нормальных условиях, чтобы дите родилось живым-здоровым, а то как бы невзначай чего не случилось…
А уж после появления на свет малышки денег вообще понадобится прорва. Пеленки-распашонки, кроватки-коляски, питание, мази-притирки, ванночки-горшочки. И памперсы, памперсы, памперсы. Так о каком увольнении можно говорить? Где еще он найдет такую зарплату?!
А посему придется терпеть Чуликову. В конце концов, может, он все-таки ошибся на ее счет? Просто слишком много вокруг недоброжелателей и косых взглядов, никто не хочет понять, что ее поведение вызвано всего лишь моральной поддержкой перспективного новичка, и не более.
Взбодрившись, Бахарев встал и резвым шагом направился домой. В сугробе на скамейке осталась характерная округлая вмятина.
Бороться со слезами не получалось. Почему все так, почему? Ему — Новый Год, вечеринка в кругу сотрудников, веселье, приятное общение и вообще все прелести жизни. А Юльке только обиды, слезы, надоевший до оскомины телевизор в съемной квартире и толстый-толстый живот, не позволяющий даже спать нормально. К зеркалу и вовсе подходить не хотелось: жуткая громадина с пухлыми губами и щеками, с набрякшими мешками под глазами никак не могла быть Юлькой Мамоновой. А вот Бахаревой, выходит, могла… Даже ресницы, и те стали какие-то короткие, и тушь на них ложилась отвратительно. А ведь раньше были такие пышные. Пусть не по-настоящему длинные, но вполне нормальные. По крайней мере, раньше Юльке не приходилось из-за них злиться. Одно радовало: противные пигментные пятна стали понемножку светлеть. Подумать только — как мало, оказывается, нужно для счастья! И бедняжка опять разрыдалась.
