— Только потому, что тебе рёбра обломали?
— Нет, конечно. Были улики. А что сломали, так я сейчас и не жалею. Я запутался тогда. Молодой, дурной. Да и убивать не хотел. Вот… Не подкинули б мне тогда — в отказе бы стоял, тогда точно никакого помилования не дождался бы.
— А с душой и прочими наворотами?
— Тогда не до того было. Потом-то, конечно, допёр, что подлец я по жизни. Ладно, не трави прошлое…
Оба помолчали немного.
— А для себя я искупил. Не сроком, не отсидкой. На зоне парня из проруби вынул, лёд обломился, когда с работы возвращались. Камнем вниз. Я следом шёл, успел подцепить. Так что, баш на баш. Хотя… лучше б без всего этого.
Таничев прикурил.
— Что на Вишнёвке-то говорят? Про пацана?
— А что говорят? Да ничего не говорят. Как в «Борисе Годунове» — народ безмолвствует. Да сейчас и не удивишь никого «мокрухой». С ума посходили все. Поехала крыша у народа. Поехала…
Костик прыснул со смеху, зажав пот ладонью. У него была такая манера смеяться над собственными рассказами. А поболтать он любил, особенно на женскую тему.
— А по началу — ха — выставки, концерты, поэзия. Нравится ли вам Виктюк? Кстати, кто это? Не знаете? Ну, чёрт с ним. Я тоже не знаю. А сама всё ближе и ближе. Я, конечно, тоже сложа руки не сижу. А она мне стишки шепчет. Наверно, Виктюка этого. Ну, после шампанского всегда на поэзию тянет, по себе знаю. Ух… Когда совсем жарко от стихов стало, она давай пуговки на блузке расстёгивать, а потом… Ну, чёрт, а! Так кайф обломать! И чего она ко мне в штаны полезла?! Кино, что ли, насмотрелась эротического? Дура. Хвать рукой… а там ствол. Зараза, сполз, пока тискались и стишки читали. Как завизжит. Не ствол — она. «Мамочки, мамочки!!!» Как будто пистолет в руках никогда не держала. Ну, может, и не держала, но орать-то зачем? Пол-общаги сбежалось. «Ах, Константин, ах, Константин! Вы, наверное, не журналист, вы, наверное, бандит!» Я-то ей грузил, что журналистом работаю, по горячим точкам мотаюсь. Самое ведь интересное, что первая начала. У меня, честно говоря, и настроения не было…
— Рассказывай, — смеясь ответил Гончаров. — У тебя никогда настроения нет. Блудный сын Министерства внутренних дел.
— Не, правда, не хотел. Так, зашёл о поэзии поболтать.
— Слушай, Казанова, ну что в тебе бабы находят? Понятно, будь ты действительно бандитом, который за каждый поцелуй по полсотне баксов отстёгивает. Или Кевином Костнером.
— Любят меня за душу беззлобную и сердце чистое.
