— Таких следаков не бывает, — отозвался Вовчик, прихлебывая «Nescafé». — Как говорится, если встретишь такого — позвони, я приеду.
— Не понятно всё-таки…
Таничев громко чихнул, открывая сейф. У него была лёгкая аллергия на бумажную пыль, а сейф был переполнен делами десятилетней давности, свезёнными со всего района в группу пролетарского гнева.
Белкин, допив кофе, сполоснул чашку водой из банки и выплеснул содержимое в окно.
— Я, кажется, догадываюсь, в чём дело, — затем произнёс он. — В дежурке трёп слышал, когда сводку просматривал. Коля-Тюрьма рассказывал. Он насильника выпускал, которого Иголкин тормознул по «сотке». Иголкин, естественно, тоже там присутствовал. А парень этот с Голубем в одной хате сидел. Ну, и общался, разумеется. Так якобы Голубь в камере заявил, что если выйдет, то первым; кого он посадит на «перо», будет Иголкин. За то, что его по «сотке» задержал. Подкараулю, говорит, в подъезде и пущу ему кровушку. Ну, Иголкин, понятное дело, струхнул и закрыл Голубя от греха подальше. Насильнику ещё обещал пузырь выкатить за информацию.
— Хватит чушь пороть, — недовольно бросил Таничев. — Вот так и рождаются сплетни. Иголкин — нормальный мужик, и нечего тут напраслину возводить. Арестовал — молодец. Всегда бы так. Ап-ч-хи! Чёртова аллергия. Только пивом и спасаюсь.
Маленькая женщина в чёрной вязаной кофточке. Белый платочек в руках. Но слёз нет. Слёзы будут потом. Сейчас — ужасный сон, не дающий вырваться эмоциям. Шок. Самые тяжёлые мгновения. Разум ещё не до конца осознал, что произошло, а мысли непроизвольно возвращаются в прошлое в поисках хоть какого-то объяснения случившемуся. А глаза видят его только живым.
И для неё он в настоящем времени. Мать.
— Юра очень тихий мальчик. Это наследственное. Отец тоже тихоня. У Юрочки целый комплекс из-за этого. Ещё в детстве травму спины получил, минимум физических нагрузок. Почти не гулял один. Всё время с нами да с братом. Музыку очень любит. Когда магнитофон на шестнадцать лет подарили — неделю не выключал. Но всё время один. Музыка и книги. Поэтому и жизнь он по-книжному воспринимает. Школу хорошо закончил, хотел в мореходку поступать, но куда с его здоровьем. В Петербург поехал, в Корабелку… Я не пойму ничего. Боже мой, так не бывает ведь. Может, это не он? О, что такое я говорю?! Юра. Смотрите, вот он. Это брат рядом. Правда, похожи?
Паша взял протянутую фотографию. Чужие люди. Для него. Он ничего не сказал. Он боялся говорить. И он не хотел говорить.
