В вытрезвителе находился один Таничев, пытающийся выжать из себя какую-нибудь умную версию для написания плана по ОПД случившегося накануне убийства. Кроме стандартных мероприятий, ничего в голову не лезло, и Петрович решил немного отвлечься, вспомнив про имеющуюся в сейфе бутылку «Балтики». Идеи после пива рождаются более активно, это надо учитывать.
Костик влетел в кабинет, с порога швырнул газету с делом на свой стол и прорычал:
— Ух, козёл!..
— Что с тобой, душа моя?
— Иголкин Голубева отпускать хочет. Мокрушника того.
— Совсем?
— Не знаю. Может, на подписку, может, совсем. Говорит — идите колите, иначе выпущу.
— Так Голубь вроде в сознанке.
— Был. В отказ пошёл.
— Хм… Почирикать, конечно, можно, но я сомневаюсь, чтобы он признался. Я вообще был удивлен, когда он сразу колонулся.
— Ему, кажется, Белкин наплёл, что мужик жив и показания уже дал.
— А, ну, тогда вопросов нет. Я, конечно, попробую с Голубевым поболтать, я его, стервеца, ещё по первой ходке знаю. Но всё равно, стрёмный подход у Иголкина.
— Чему удивляться?! Три следака на район, с делами завал, зачем ещё одно арестантское дело вешать на себя? Пусть лучше «глухарь». Чёрт, со стажёрами прокурорскими и то общий язык найти можно, но с этим упырём…
— Ладно, кончай ныть. Пойду в КПЗ.
Таничев быстро прикончил «Балтику», кинул в общий и единственный сейф недописанный план и двинулся беседовать с Голубем. Он предпочитал живую работу бумажной муре.
Изолятор временного содержания находился в пяти минутах ходьбы от вытрезвителя, как раз по соседству с дежурной частью РУВД. Раньше оперов спокойно пускали в районную тюрьму для бесед с задержанными, но сейчас, опасаясь всяких проверок, требовали разрешение на беседу, подписанное следователем. Это правило не распространялось разве что на Таничева, ввиду его давних приятельских отношений с начальником тюрьмы.
Поприветствовав всех находящихся в дежурке, Петрович взглянул на список лиц, содержащихся в изоляторе.
— А что, прокурорские вместе сидят?
— Да, сделали, чтобы не путать.
Напротив фамилий Голубева и его сокамерника стояла фамилия Иголкина. Сосед Голубя был задержан за попытку изнасилования.
— С этим-то что? — указал на насильника Таничев.
— Отпустят сегодня на подписку.
— Во сколько?
— Через пару часов.
Голубев был задержан позже насильника, поэтому и выпущен должен быть позже. Часа на три. А может, и вместе, чтобы Иголкину лишний раз не ходить в ИВС.
— Коля, мне бы пошептаться надо вот с этим. — Таничев ткнул не на фамилию Голубева, а в его соседа. — Там свободно, в кабинете?
