— Странно, — призадумалась Лена, — как так получилось, что мы до сих пор не познакомились. Мы же посещали одни выставки, общались с одним, довольно узким кругом людей, и нас не представили. Ну, предположим, не сложилось, и вашего фото нигде нет, но моя фотография есть в Интернете, и не только на сайте журнала, вы могли бы меня узнать.
— Я не сильно интересуюсь людьми, — слегка пожав плечами, признался Денис. — Мне интересна ваша работа, а смотреть фото, извините, нет.
— Но я могла вчера хотя бы предположить, что вы Арбенин! Не так много в Москве Денисов Васильевичей!
— Я думаю, мы не будем обсуждать вчерашнюю нашу встречу! — с нажимом произнес он.
— Денис Васильевич, — улыбаясь, предложила Лена, — а давайте обсудим! Посмеемся, пожмем друг другу руку и забудем о неловком происшествии! Чтобы это не мешало нам с удовольствием и искренне говорить о деле!
— Да все это ерунда, Елена Алексеевна, и нечего тут обсуждать! — недовольно и явно с предупреждением возразил Арбенин.
Она уж собралась возразить, скорее из вредности, спровоцированная этой его отстраненностью холодной, но более чем вовремя подошел официант, принес их заказ. Лена откинулась на спинку стула, пока официант расставлял на столе бутылки с водой, стаканы и чашки с кофе, рассматривала Арбенина и думала: «Какой закрытый, мрачный мужик! Как при этом он умудряется делать такие произведения искусства? Парадокс!»
Отпивая воды из стакана, Денис Васильевич перехватил этот Ленин изучающий взгляд, усмехнулся.
— Не нравлюсь я вам, — не спросил, констатировал.
— И не надейтесь! — отвергла оценку Лена. — Нравитесь, и еще как! Ваши работы — это… — Она развела руками, демонстрируя невозможность подобрать слова, чтобы в полной мере описать восхищение. — Это не просто гениально! Это что-то невероятное!
— Лена, почему вы все время воюете? — сбил влет ее пафос, ошарашив вопросом, Арбенин.
Ленка аж задохнулась от неожиданности, как рыба, выброшенная на берег. Выпучила на него глаза, забыв прибрать куда-нибудь руки, так и повисшие в воздухе.
А он, сделав глоток кофе, поставил чашку на блюдце и посмотрел на нее невинно-ожидающим, даже скучающим немного взглядом, словно про погоду в Неаполе спросил.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от растерянности, опустить руки, осмыслить это его простецкое «Лена» и сам вопрос.
Обнаружилось, что ответить ей нечего, — ничего подобного, никакой такой воинственности она за собой не замечала! Но он же обратил внимание! А он, между прочим, художник, да еще какой!
