«Будешь ли моей?» — «Конечно!» — молвила она.
«Скоро ль?» — «Скоро», — отвечала юная луна.
Дальше сдерживать желанье не имел он сил.
Скромность он свою утратил, стыд свой погасил.
Как она свой чанг, за кудри гурию он взял.
Обнял стан ее и к сердцу горячо прижал.
Целовать он начал страстно сладкие уста —
Раз, и десять раз, и двадцать, и еще до ста.
Поцелуи распалили вожделенье в нем,
Запылала пуще жажда наслажденья в нем.
Он целебного напитка захотел испить,
Он живой воды в потоке захотел добыть.
Скажешь ты, что на онагра черный лев напал,
Всеми лапами онагра мощными подмял.
Но беседка эта ветхой, дряхлою была
И под тяжестью двойною трещяну дала.
И обрушилась внезапно, с треском развалясь.
Так не кончилось их дело дурно в этот раз.
Он раскаянья избегнул, хоть и был смущен.
Прянула она направо, а налево—он.
Чтобы люди их увидеть вместе не могли,
Вмиг они разъединились, в стороны ушли.
Скрылся юноша в чащобе лиственных купин;
Тосковал он и томился горько там один.
И к подругам воротилась тюркская луна,
Хмуря брови, сожалений искренних полна.
Музыкантшей и певицей девушка была;
Села грустная — ив руки чанг она взяла.
И из струн исторгла звуки. И у ней сама
Песнь сложилась, что влюбленных свесть могла б с ума:
«Пусть поет, рыдает чанга моего струна
Всем, кто болен тем недугом, чем и я больна.
Кто влюблен, тот в сердце носит тягостный недуг,
Я больна, неразделенной мукой я полна!
О, доколь скрывать я стану жгучую любовь?
Горе мне! — я говорю вам. Да — я влюблена!
Разума меня лишает, мучит страсть меня.
Нет терпенья мне. Любовью я опьянена.
Хоть влюбленных презирает этот злобный мир,
Но раскаянье?.. Об этом даже мысль грешна!
Грех раскаиваться в сильной, искренней любви!
Я раскаиваться в страсти сердцем не вольна.
Только тот влюблен, кто душу за любовь отдаст.
В мире истинным влюбленным гибель не страшна!»
Так она, в газели страстной сетуя судьбе,
Всю невольно разболтала правду о себе.
Те два перла, что держали нить в своих руках,
Смысл сокрытый понимали в песнях и стихах.
Поняли они, что грустен юноши удел,
Что меж ними там разлуки ветер пролетел.
И они нашли Юсуфа бедного того, —
Словно Зулейха, вцепились вновь они в него.
Повели они расспросы — что произошло?..
Рассказал он все, как было. Горе их взяло,
Что расставленные ими сети порвались.
И налаживать все дело вновь они взялись.
«Ночевать в саду придется нам сегодня всем.
Мы займемся лишь тобою, более — ничем.
А придумать уж сумеем повод мы любой, —
