А она поджала лапы, крылья развела
И, как буря, сына праха к солнцу понесла.
И меня с утра до полдня птица та носила.
Солнце гневно жгло. От зноя я лишился силы.
Вдруг — увидел: небо стало надо мной вращаться;
То — огромными кругами начала спускаться
Птица на землю. Земная тень ее влекла:
И когда копья не выше высота была,
Возблагодарил я птицу: «Ну, спасибо, друг» —
И ее кривую лапу выпустил из рук.
Словно молния, упал я на цветущий луг, —
Весь в росе благоуханной он блестел вокруг.
Добрый час, смежив зеницы, я в траве лежал.
Где я, что со мною дальше будет, я не знал.
В сердце у меня тревога улеглась не вдруг.
Наконец открыл я веки, поглядел вокруг.
Бирюзы небес лазурней почва там была.
Пыль земная на густую зелень не легла.
Сотня тысяч разновидных там цветов цвела.
Зелень листьев бодрствовала, а вода слала.
Тысячами ярких красок взоры луг пленял.
Ветер, полный благовоний, чувства опьянял.
Гиацинт петлей аркана брал гвоздику в плен.
Юной розы рот багряный прикусил ясмен.
И язык у аргавана отняла земля,
Амброю благоуханной там была земля.
Был там золотом песок, камни — бирюзой,
В ложе яшмовом поток — розовой водой.
У его кристально-светлых и холодных вод
Блеск и цвет, как подаянье, клянчил небосвод
Как во ртути, в струях рыбы ярче серебра,
Берега, как два огромных сказочных ковра.
Изумрудные предгорья в полукруг сошлись.
Лес в предгорьях — дуб индийский, кедр и кипарис.
Там утесы были чистым яхонтом, опалом.
Дерева горели цветом золотым и алым.
Сквозь кустарники алоэ, смешанных с сандалом,
Ветер веял по долине и окрестным скалам.
Верно— сонм небесных гурий создавал ее
И от засухи и бури укрывал ее.
Небосвод «сапфирной чашей» называл ее.
А Ирем «усладой нашей» называл ее.
Ничего нигде я краше в мире не видал.
Ликовал я и дивился, словно клад считая.
Вдоль и вширь прошел долину, все я оглядел.
И хвалу творцу над нею, радостный, пропел.
Чащей шел и, чуя голод, рвал плоды и ел.
Отдохнуть под кипарисом свежим захотел.
Лег, уснул, тревог не зная и докучных дел,
Небеса благословляя за такой удел.
Только полночь погрузила землю в синь и тьму
И, убрав багрец, на тучи нанесла сурьму,
Мне в лицо пахнул отрадно с горной вышины
Легковейный и прохладный ветерок весны.
Пронеслась гроза, апрельской свежестью полна,
Быстрым дождиком долину взбрызнула она.
Напоился дол широкий свежестью ночной
И наполнился красавиц молодых толпой,
Прелестью была любая гурии равна,
Шли они передо мною, как виденья сна.
Будто чудом породила ночи глубина
